Сделка

[YoJek]

А ночью, пока никто не видит, Йож перетаскивает к себе фики.

Пост в соо

Название: Сделка
Автор:  Йож во фраке
Пейринг: Коулсон/Бартон
Рейтинг: PG
Размер: драббл, 662 слова
Описание: Ни тогда, ни позже никто так и не понял, что дело было вовсе не в зомбировании, не в колдовстве или хитроумном асгардском гипнозе. Всё было до глупого просто.

Человеческая мысль быстрее скорости света в миллион раз.

Человеческая мысль быстрее скорости света в миллион раз. Это просто торсионные волны – 1 000 000 000 скоростей света. Чтобы получить скорость передачи какой бы то ни было информации посредством инопланетного контакта мысли с более развитыми технологиями – умножьте это еще на миллион.
Это быстро.
Это очень быстро.
В десятую, сотую, тысячную долю той секунды, когда жезл коснулся затянутой в форму груди Хоукая, Локи уже знал про него всё. Знал каждую деталь, каждую мелочь, хранящуюся в темных закромах памяти Бартона, знал о тех вещах, которые были тому по-детски дороги, о тех, которые тот предпочел забыть. Он знал о том, куда маленький Клинт прятался, когда родители ссорились до упоения и рукоприкладства, знал о том, как он получил свою первую царапину, когда он впервые сломал палец, когда первый раз поцеловался с девушкой. Попал в свою первую десятку. Впервые убил человека. Локи мог бы создать второго Бартона, и никто бы не догадался о подмене, ни одна живая душа.
Но это всё были нюансы, ненужная детализация, узором окаймлявшая главное.
Главное хранилось под семью замками, и при этом – на виду, трогательно открыто и беззастенчиво. У главного был очень теплый оттенок, вкус спокойствия и веры, и тут же – горький застарелый привкус страха за чужую жизнь, за каждый чужой вздох. Главное незримо присутствовало везде, во всех жизненных сценах и воспоминаниях, перекрашивая заново былые впечатления, успокаивая там, где фон рябил от нервов, волнуя там, где раньше было спокойно. Это говорило о многом – не каждый станет переосмыслять всю свою жизнь после того, как в неё вошел тот самый человек. Не каждый и не ради каждого.
Локи показалось это забавным, в чем-то милым, конечно, но банальным и приевшимся, зато весьма полезным.
– У тебя есть сердце.
Сердце означает эмоции, эмоции означают привязанность, привязанность означает слабость. Ни тогда, ни позже никто так и не понял, что дело было вовсе не в зомбировании, не в колдовстве или хитроумном асгардском гипнозе. Всё было до глупого просто.
Ты служишь мне – он остается жив.
Ты перестаешь служить мне – он умирает.
Учти, смертный – я не умею шутить.
Бартон понял всё со скоростью человеческой мысли, помноженной на миллион. И Бартон старался. Бартон лез из кожи вон, чтобы не дай бог ничем его не рассердить. Бартон стрелял как проклятый и дрался как заведенный, повиновался по одному жесту, по движению сине-зеленых глаз. Бартону было страшно каждую секунду, страшно так, как не было никогда, даже операция на Ближнем Востоке, даже огненный дождь в Будапеште, даже те три сумасшедших дня, понадобившихся им для того, чтобы разыскать захваченного в плен Фила – всё меркло по сравнению с этим. Он видел, с какой легкостью, с каким изяществом убивает Локи. Он видел, что, захоти трикстер убить его самого, у него не было бы шансов, что уж говорить про...
На загрубевших ладонях чуть-чуть кровоточили полукруглые следы от ногтей. Мир в темно-синем цвете вымораживал всё внутри, контрастом подчеркивая ноющее сердце. Да, на нем были чары – как страховка, проверка, сигнальный огонь. Их можно было легко разрушить изнутри, можно было еще легче разрушить снаружи, задача Бартона была сложнее – не допустить, чтобы их разрушили. Он должен был защищать себя вдвойне.
У него тряслись руки каждый раз, когда он стрелял, и всё равно он стрелял без оглядки, без размышлений, не задумываясь ни на секунду о судьбе попавших на прицел агентов. Главным было не промахнуться. Промах мог восприняться как неповиновение. Вряд ли ему дадут второй шанс.
Он отдал бы свою жизнь, если бы Локи предложил такую сделку, но Локи был слишком умен.
К тому же, Локи всё это чертовски забавляло.

Наташа метким ударом проводит когнитивную рекалибровку, и темно-синяя пелена опадает, обнажая привычный мир и тускло блестящие перекладины железного мостика. Ужас обрушивается волной прежде, чем он порывается встать, чтобы продолжить драться – вдруг он не заметит? не успеет? вдруг? – как будто всё остается по-прежнему, и он по-прежнему служит Локи, Локи, Ло-ки... Ужас смешивается с какой-то отвратительной, разрывающей изнутри болью, и вслед за ужасом приходит темнота.
Не то чтобы это имеет теперь какое-то значение, но острие жезла безошибочно находит еще одно горячее сердце, и Коулсон судорожно выдыхает порванными легкими в предпоследний раз всего несколько минут спустя.
Локи привык сдерживать обещания.