Ох кому-то прилетело в ночи
*жует подушку*
хедканонный рисующий Мерлин и оральная фиксация, мои филины вяло дрыгают ножками
28.03.2015 в 23:45
Пишет boys_best_friend:карандаш не то, чем кажется
Название: Лучше, чем "Монблан"
Автор: boys_best_friend
Размер: большой драббл (1090 слов)
Пейринг/Персонажи: Мерлин/Гарри (или наоборот?)
Категория: слэш
Жанр: юст (?)
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: молодой Мерлин и молодой Гарри; канцтовары и оральная фиксация
Примечание: "Мерлин пишет карандашом, который, клянусь вам, намного лучше карандашей Montblanc". (Марк Стронг, отсюда)
читать дальше
«Я не буду тебе мешать». «Я посижу тихо, пока ты пишешь». «Не волнуйся, я тебя не побеспокою». Наглая ложь, которую агент Галахад способен выдать, не моргнув глазом — Мерлин это знает, и Гарри знает, что он знает, но не дожидаясь разрешения, устраивается в кресле, в самом углу кабинета Мерлина, и наливает себе виски без спросу. Мерлин, разумеется, чувствует себя обязанным закатить глаза, сделать выражение лица «ладно уж, даю тебе шанс» и уткнуться в разложенные на столе бумаги. Надеясь, что всех этих манипуляций достаточно для того, чтобы скрыть свою радость от присутствия Гарри Харта в непосредственной близости от него.
Есть и плохая новость: близость Гарри означает, что черновик отчёта о кенийской операции Мерлин сегодня не сможет хотя бы набросать. Еще хуже, и совсем не новость: сидеть спокойно Гарри не мог бы, даже если бы захотел. А он и не хочет.
— Если тебе нужна помощь с хронологией событий – спрашивай меня, я всё помню.
— Не нужно, я тоже запомнил каждую минуту в этих семидесяти двух часах ада на земле.
— Да брось ты. Было весело. Жаль, не заехали в Момбасу, там еще и красиво, — Гарри c видом эксперта по африканским красотам крутит в руке стакан, на дне которого кубики льда стучат друг о друга, заставляя Мерлина недовольно морщиться.
— Я так и напишу: «было весело». Артур будет потрясён содержательностью твоего наблюдения.
— Так и напиши.
— Гарри, кто-то обещал не мешать. Не разговаривать. Не шуметь.
Виновато улыбнувшись, Галахад замолкает и уходит в глубокие раздумья: о неудавшемся военном перевороте в Найроби, о красотах коралловых рифов вокруг Момбасы или о чём-то совершенно отвлечённом. Мерлину на это наплевать, он благословляет минуты воцарившейся тишины и неподвижности, быстро водя грифелем автоматического карандаша по листу бумаги и то и дело кидая на Гарри взгляды поверх очков.
— Ты можешь не ёрзать?
Гарри, как и следовало ожидать, не продержался долго: закидывает ногу на ногу, подпирает подбородок рукой, переводит взгляд в окно – масса ненужных движений, которые снова вызывают у Мерлина вздох раздражения.
— Извини.
Его неподвижность на этот раз длится полторы минуты – за это время Мерлин успевает уловить мягкие очертания его носа и подбородка, но всё идёт насмарку, когда внезапное воспоминание или идея отражается у Гарри в глазах. А следом, как круги на воде от брошенного камня, моментально возникают ямочки на щеках, морщинки у глаз – всё то, к чему Мерлин не готов, и морально в том числе.
— Я вот думаю, а как…
— Гарри, помолчи. Ты действительно мне мешаешь.
— Я мешаю тебе, когда дышу тоже? – ямочки сгладились, но прищуренные глаза всё еще выдают улыбку, и Мерлин тихо чертыхается.
— У тебя проблемы с концентрацией внимания?
Мерлин молчит, расставляя на листе бумаги крошечные штрихи.
— Ты пишешь отчёт азбукой Морзе? В стихах?
Нет, Мерлин не поддастся на провокацию. Он не поднимает взгляд, и без этого зная: брови Гарри сейчас удивлённо взлетают вверх, на лбу обозначаются тонкие линии, и карандашный набросок на листе бумаги остаётся бледной тенью настоящего, невыносимо подвижного лица.
— Мне уйти?
— Сиди, — приказывает Мерлин, нервно растирая большим пальцем металлический зажим на карандаше.
— Попробуй и в отчёте использовать простые предложения. Или хотя бы те, в которых меньше сотни слов. Артур читает первую и последнюю страницу, раз уж ты до сих пор не в курсе.
— Ты можешь не трепаться хотя бы пять минут?
Гарри вопросительно вскидывает бровь, но комментариев больше не делает.
— Вот так, просто посиди молча. У тебя невозможная линия рта, — снисходительно поясняет Мерлин.
И тут же жалеет о сказанном: любопытство буквально вышвыривает Гарри из кресла, в два шага он оказывается перед столом. Растопыренная ладонь Мерлина уже закрывает лист бумаги, а вторая рука выставляет карандаш, как клинок, точно в переносицу Гарри. Тупым концом вперед, но Гарри успевает затормозить в каком-то полудюйме от него. Зажмурив глаза, поднимает руки в притворном испуге:
— Если ты хочешь нарисовать меня в образе одноглазого пирата — я могу надеть повязку на глаз, необязательно добиваться полного реализма.
— Сядь и не мешай мне, — цедит Мерлин, не опуская карандаш — кусок блестящей чёрной пластмассы, длиной которого теперь измеряется расстояние между их лицами.
Но Гарри больше не намерен подчиняться, и с любопытством ему никак не справиться. Распростёртые на листе пальцы Мерлина не могут скрыть мягкие закругления карандашных линий, небрежную штриховку волос и едва намеченный контур шеи – воротник рубашки на рисунке расстёгнут, хотя в действительности это не так. Упираясь руками в стол и нависнув над Мерлином, Гарри словно хочет взглядом прожечь дыру в его ладони, чтобы увидеть рисунок полностью – но Мерлин тоже не собирается уступать и показывать свою работу, и чем дольше длится молчание, тем ярче разгораются искры в тёмной глубине глаз Галахада. Мерлин молча выжидает, держа противника на прицеле своего странного оружия - до тех пор, пока губы Гарри не смыкаются на кончике карандаша.
Поднятая рука Мерлина обращается в камень. Он был бы рад отдёрнуть её, хотел бы сказать что-то язвительное, рассмеяться или, еще лучше, ударить наотмашь. Но единственное доступное ему действие – следить, как пляшет конец карандаша в этих злополучных губах, то влево, то вправо, подгоняемый языком; как блестит полоска белых зубов рядом с чёрным пластиком – поистине гипнотизирующее зрелище. Гарри цепко смотрит из-под полуопущенных век, не отпуская его взгляда.
— Отдай. Мой. Карандаш.
Неожиданно осипший голос Мерлина удивляет его самого, но на Гарри не производит никакого впечатления. Хуже того: для него это знак сделать всё наоборот. Поджав губы, он втягивает карандаш наполовину, демонстрируя резко обозначившиеся скулы. Мерлин жадно ловит взглядом этот новый ракурс; чувствует, как у него начинает сводить пальцы, когда Гарри, не открывая рта, обводит языком скользкую и, наверняка, горячую пластмассу – и заглатывает карандаш почти целиком. Теперь его губы лишь едва не достают до большого пальца Мерлина – эта доля миллиметра остаётся последней границей личного пространства между ними, и незаданный вопрос повисает в воздухе.
Мерлин и не думает отвечать, он слишком горд, слишком уязвлён происходящим, и слишком занят мыслью о том, как конец карандаша трётся о нёбо и уходит прямиком в горло. Когда его дрогнувшая рука сама сокращает расстояние, и указательный палец касается верхней губы Гарри, он искренне надеется, что это может сойти за правильный ответ.
И Гарри медленно отстраняется – словно ему нелегко это делать, словно не он начал эту дикую игру, а сам накрепко схвачен чужим взглядом исподлобья. Он разжимает губы, выпуская влажный и нагретый карандаш; вмятина от зубов хорошо видна на резиновом наконечнике.
И наконец, разрешает Мерлину снова начать дышать.
— Так что ты сказал про мой рот?
Мерлин опускает карандаш на стол с такой осторожностью, как будто это граната с выдернутой чекой. И говорит, обретая свой привычный тон:
— Уже неважно. Придётся начать всё сначала.
О кенийском отчёте речь не идёт, и Гарри это знает, и Мерлин знает, что Гарри знает.
И для начала Мерлин делает две, как ему кажется, самые необходимые вещи: во-первых, швыряет комок бумаги с незаконченным портретом в мусорную корзину и разглаживает на планшете новый лист.
Во-вторых, расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки Гарри.
URL записи