Die Hölle muss warten
Кто открывается раньше времени, я открываюсь раньше времени?
Название: Middle East Story.
Автор: Йож во фраке
Пейринг: Коулсон/Бартон
Фандом: The Avengers
Жанр: action с элементами квеста.
Рейтинг: NC-17
Содержание: написано по заявке "Коулсон/Клинт, одна из первых операций агента Бартона, пошедшая не так, в результате чего оба оказываются отрезаны на несколько недель от своих. Где-нибудь на ближнем востоке или еще среди какого-то экстрима - много стрельбы, везде враги, запредельное доверие, желание защитить, много секса и адреналина."
Дисклеймер: главные герои принадлежат Марвел, да святится имя его... её?..
Предупреждение: нецензурные слова, ранение персонажа, моральные и физические страдания, "вопли, взрывы, очень мило" (с)
Автор совершенно не хотел оскорбить чьих-либо религиозных или национальных чувств.
Размер большой.
Глава 1.Глава 1.
Тренировочный полигон ЩИТа, располагающийся в отдельном размерами не уступающем крупным ангарам помещении, по праву считается одним из лучших модельных полигонов в мире. Техническое оснащение, позволяющее моделировать любые критические ситуации, возможности для тренировки любых аспектов деятельности агентов – включая стрельбу, отработку прыжков с парашютом, плавание, общую спортивную подготовку, боевые искусства, вождение наземного, наводного и воздушного транспорта – делают полигон привлекательным для сотрудников и других ведомств, доблестно стоящих на страже Америки. Современный тренировочный полигон ЦРУ был сконструирован как его подобие, и во многом по-прежнему уступает.
В данный момент, в одиннадцать вечера в середине самого жаркого месяца лета, всё это богатство находилось в распоряжении всего двух человек. Агент Бартон с ослиным упрямством пытался пройти задание по освобождению заложников из небольшого частного самолета – из точной модели частного самолета в натуральную величину, отличающейся лишь отсутствием одной стенки для наблюдения за происходящим внутри. Агент Коулсон стоял у большого смотрового окна двадцатью метрами выше, меланхолично глотал невкусный кофе из автомата и размышлял, надолго ли еще хватит агента Бартона.
Клинт, попавший в ЩИТ относительно недавно, пришел в дикий восторг, когда ему первый раз продемонстрировали полигон. Коулсон вообще склонялся к мысли, что Бартона из всех аспектов работы в ЩИТе этот порадовал больше всего. В рекордные сроки он прошел все предлагаемые новозачисленным агентам задания от вертикального спуска с высоты пятого этажа без страховки до успешной эвакуации с заминированной подводной лодки, исключительно для удовольствия – по несколько раз. С той самой лихой беззаботностью, которая могла бы быть списана на несерьезность ситуации, если бы он точно так же не действовал и в случае реальной угрозы. Коулсон, с самого начала выбивший у Фьюри разрешение заменить для Клинта специально предназначенных инструкторов, даже не мог бы сказать, что его радует больше – результаты, или то, какой искренней и совершенно детской гордостью загорались глаза подопечного каждый раз, когда он успешно завершал очередное задание.
- Я молодец? – неизменно вопрошал улыбающийся лучник, вытирая влажную от долгого физического напряжения шею полотенцем. И Коулсон, пряча от этой шеи глаза в сводные таблицы оценок на экране, неизменно отвечал, что молодец, конечно, но можно было сделать и лучше. Бартон, не понимая, что над ним издеваются, хмурился и шел проходить еще раз. И проходил так, что брови у Фьюри при получении из рук Коулсона результатов неверяще ползли вверх.
- Что вы с ним делаете? – усмехнулся как-то он, отдавая Коулсону листы.
- Мотивирую, - с почти незаметной улыбкой ответил тот.
Задание по освобождению заложников из частного самолета стало камнем преткновения на пути обучения Бартона. В принципе, читающий лучника как открытую книгу Коулсон уже давно боялся, что так и будет – с учетом присущих тому упорности и самоуверенности. Задание остроумно называлось «Кобаяши Мару» и полностью соответствовало главной идее непроходимости. Испытуемый должен был самостоятельно осознать, что не все задания можно выполнить, почувствовать страх перед неизбежной неудачей, отказаться от мысли о собственной всесильности – и далее по тексту оригинала. Успеть обезвредить всех террористов и нейтрализовать бомбу до взрыва невозможно было чисто физически, и все проходящие обучение рано или поздно успешно усваивали этот урок и шли дальше (рекорд, к слову, оставался за Наташей, понявшей суть с третьего раза).
Но только не агент Бартон.
Раз за разом он возвращался на старт. Раз за разом громкий режущий уши сигнал возвещал о том, что Клинт подорвался вместе со всеми террористами и пластмассовыми заложниками. Он неизменно рвался на полигон в любую свободную минуту, гонял изображающих террористов инструкторов до изнеможения, пробовал разный порядок действий, и всё равно не успевал. Похудевший Клинт упрямо скрипел зубами, играл желваками и очень потешно извинялся, искренне полагая, что подводит Коулсона. Тот умилялся и молчал, по-прежнему надеясь, что у Бартона окажется больше мозгов, чем у студента в анекдоте про банан.
В одну из сопутствующих ночей Коулсона разбудил жаркий шепот над ухом:
- А если их из окна перестрелять?
- Кого? – промычал Фил, которому спросонья примерещились орды осаждающих его дом полуразложившихся зомби.
- Ну, террористов.
Фил, окончательно проснувшись, пару раз моргнул, чтобы убедиться, что он всё-таки не спит. Повернулся на бок.
В темноте глаза у нависающего Бартона сияли фанатичным огнем.
- Клинт. Самолет в воздухе. Летит. Как ты себе это представляешь?
- Но тогда я успею! – не сдавался Бартон.
- Ну если научишься левитировать на высоте десяти тысячи метров – то да. И вообще, какого черта? – Фил, зевнув, посмотрел на мерцающие электронные часы. – Четыре утра. Ты спал вообще?
Бартон разочарованно опустился обратно на подушку и уткнулся носом в плечо Филу.
- Я думал.
Тут Коулсон всерьез задумался о том, чтобы впервые за всю историю существования теста открыть тестируемому правду лично.
Вскоре ему пришлось об этом сильно пожалеть. Выслушавший объяснение своих неудач неугомонный Бартон и не подумал обижаться, за три дня завершил оставшиеся тесты и вернулся к самолету, ведомый новой идеей – быть первым, кто его прошел. Коулсон попытался на таблицах объяснить Бартону, что это невозможно для человека. Клинт только отмахнулся. Коулсон предложил поменять настройки. Клинт и слышать об этом не хотел – одним из твердо усвоенных в его жизни принципов было то, что безвыходных ситуаций не бывает. Больше агент Коулсон не мог сделать ровным счетом ничего.
Зашедший в одиннадцать вечера в середине самого жаркого месяца лета в наблюдательный пункт Фьюри застал пятьдесят первую попытку Клинта Бартона спасти ненастоящих заложников от фальшивых террористов в воображаемой ситуации.
Коулсон в расстегнутом по случаю жары пиджаке оглянулся на звук шагов, вежливо и чуть виновато улыбнулся.
- Когда он уже наиграется? – задумчиво поинтересовался Фьюри, смотря вниз на возящегося с бомбой Бартона. Температура, с которой не справлялись кондиционеры, видимо, боялась директора, не изменившего любимому черному плащу.
- Когда вы дадите ему игрушки покрупнее, - помолчав, ответил Коулсон.
На самом деле он, конечно, совершенно не был в этом уверен. Но искренне надеялся.
Фьюри привычным жестом заложил руки за спину и склонил голову на бок. Над полигоном раздался резкий сигнал, оповестивший об очередной неудаче Клинта. Лучник буквально выкатился из блестящего в ярком искусственном освещении самолета, налил себе полный стакан ледяной воды из стоящего у стены кулера, выпил залпом и, повернувшись к смотровой, махнул Коулсону, чтобы тот запускал еще раз. Фил вопросительно посмотрел на Фьюри.
- Есть одна такая, - помолчав, сказал директор. – Жду вас в моем кабинете через десять минут.
В кабинете Фьюри во весь экран красовалась карта Ирака. Это было первое, что увидел Бартон, и, хотя карта могла не иметь к нему никакого отношения, сразу сделал стойку. Ему как новобранцу пока редко доверяли даже выбираться за границы штата, что весьма било по самолюбию, а тут сразу – Ирак.
- Только не говорите, что это ваш рабочий стол, а мне опять придется выковыривать из канализации Нью-Йорка мутировавших крокодилов, - взмолился Клинт, замирая в дверях.
- Присаживайтесь, агент Бартон, - оставив вопрос без ответа, кивнул в сторону стульев Фьюри. Несмотря на утвердившийся стереотип о том, что директор суров и аскетичен во всем, его рабочий кабинет с неряшливыми стопками отчетов, мягким светом высоких торшеров и черными удобными стульями можно было бы назвать даже уютным. Во всяком случае, так казалось Клинту, у которого в принципе была аллергия на любые проявления безукоризненного порядка. Именно поэтому он всё время норовил что-нибудь переворошить у Коулсона и в кабинете, и у Коулсона в квартире, и в самом Коулсоне.
- Наши миротворческие операции в Ираке по-прежнему являются главным стабилизатором порядка в регионе, это общеизвестно. Кроме того, по-прежнему продолжаются поиски возможного биологического, химического или ядерного оружия. Во всяком случае, официально, потому что до сих пор никто ничего не находил. До недавнего времени. Вот здесь… - директор ткнул в точку практически посередине Ирака. - …находится город Хаиль. Он небольшой, около 10 тысяч жителей, однако известен как место базирования как минимум трех преступных группировок, одна из них имеет отношение к валетам колоды арабских террористов, - он одним легким движением приблизил карту, кружок разросся до неправильной формы границ города, где даже можно было рассмотреть дома и пересечения улиц. – На данный момент известна информация о том, что представители вооруженных повстанческих подразделений пытаются связаться с находящимися в городе боевиками. Информация проверенная, поэтому на риск никто не идет и в городе фактически объявлено военное положение. Эта зона полностью под контролем наших военных баз, ребята есть на каждом выезде из города, постоянно патрулируют территорию. Основная база – на юге, там контролируемая трасса к аэродрому. Одну точку, подвальный склад, уже накрыли два дня назад. Чем быстрее они обнаружат остальные, тем лучше – отношения с мирным населением у них там отнюдь не добрососедские, с учетом постоянных обысков. Многих мужчин допрашивают только по подозрению в причастности к терроризму, это неизбежная цена в данном случае. Их отпускают, конечно. Но налаживанию контактов это не способствует.
- Вы посылаете меня для поднятия настроения и улучшения психологической обстановки в регионе? – не выдержал взгромоздившийся на стул с ногами Клинт, в принципе не умеющий долго молчать. – Я что, лечу в роли капитана Америки? И вы мне выдадите костюм со звездочками?
- Агент Бартон, попробуйте помолчать еще немного и дослушать, - обратил на лучника свои укоризненные темные глаза Фьюри. Клинт послушно поджал губы. – Во время рейда два дня назад было захвачено странное вещество, теоретически – химическое оружие. Внешне похожее на пластид, в подвале содержалось в брикетах с особыми средствами защиты, и черт возьми, его защищали так, как будто это Святой Грааль. Определить его состав местные химики не взялись, оно не может изучаться в походных условиях, образец необходимо доставить сюда. Кроме того, был захвачен в плен один из охранявших подвал – взят боем, с большими потерями, явно проходил специальную подготовку. Уже на базе его два раза едва удержали от суицида. Сейчас он находится под надежной охраной, туда стянули лучших из лучших, однако допрашивать его там, как вы сами понимаете, смысла нет. Опознать его пока не удалось, на контакт не идет. Кроме того, неизвестно, что он знает, и не надо ли будет это тут же засекречивать в интересах государства. Поэтому нам необходимо, чтобы и образцы, и захваченный были доставлены сюда как можно быстрее. В государственных интересах.
Фьюри умолк, выжидательно смотря на Бартона. Тот подождал продолжения, не дождался и нахмурился:
- То есть по сути мне надо прилететь на контролируемый американцами безопасный аэродром, проехаться по безопасной дороге на безопасную базу, забрать связанного пленника и чемоданчик и вернуться обратной дорогой? И всё? Ни розыскных работ в городе, ни героического разоблачения террористических группировок, ни шумной перестрелки с осаждающими базу боевиками?
- Агент Бартон, это ваше первое задание за границей, - напомнил Фьюри, привыкший повелевать голос зазвучал резче. – Полет с потенциально опасным преступником и неизученным веществом – мероприятие категории риска А, требующее присутствие специально обученных агентов. Таких, как вы.
- Но я мог бы принести там больше пользы! Черт возьми, сэр, вы отправляете меня в одну из самых горячих точек планеты только для того, чтобы я поработал курьером и вернулся через день? – Бартон оглянулся на сидящего тихо Коулсона в надежде найти поддержку. Тот выразительно передал взглядом всё, что он думает по поводу бартоновских выступлений. Клинт с досадой в очередной раз напомнил себе, что для шефа приказ – всегда приказ, не подлежащий осуждению или обсуждению. Идеальный сотрудник, идеальный подчиненный.
- Если вы удачно завершите это дело, я подумаю о том, чтобы в дальнейшем вам не пришлось скучать, - пообещал Фьюри, приподнимаясь и кидая ближе к Бартону черную папку. – Тут всё то же самое, но более подробно, плюс карты и имена и фамилии тех, с кем вам придется иметь дело, они в курсе. Агент Коулсон полетит с вами.
Бартон, уже сунувший в папку нос, вскинулся:
- Я что, по-вашему, в одиночку даже одного связанного преступника не смогу доставить?
- Вы всё еще проходите тренировочный курс, - жестко напомнил Фьюри. – Ваш координатор должен контролировать все ваши действия по выполнению операций. Значит, или вы отчитываетесь ему каждые пять минут по телефону…
- Прошу прощенья, сэр, - подал голос Коулсон. – Я не думаю, что в случае с агентом Бартоном это будет рационально. Личное присутствие будет более… результативным, чем основанные на его словах отчеты.
- С чего я и начинал, - кивнул директор.
- Но я..
- Агент Бартон, как вы думаете, почему агент Коулсон находится там, где он находится сейчас? – перебил его Фьюри, поднимаясь.
- В кресле?..
- На седьмом уровне доступа ЩИТа, среди самых заслуженных агентов, на должности моей правой руки, по степени информированности – в списке самых знающих людей Америки? Потому что он никогда не тратил время на пустые возражения по поводу моего командования. Ваш вылет через час с авиабазы ЩИТа. Вам ясно, капитан Бартон?
- Да, сэр, слушаюсь, сэр, - нарочито отчеканил Клинт, захлопывая папку. – Разрешите идти, сэр?
- Идите. И постарайтесь к этому времени урегулировать ваши внутренние разногласия амбиций с чувством долга. Коулсон, а вас я попрошу остаться.
Переполненный целым коктейлем эмоций от досады до возбуждения Бартон просидел под дверью кабинета еще минут десять, изучая собранные в папке документы, когда Фил наконец вышел. При взгляде на притулившегося у стены лучника его глаза приняли привычное заботливо-осуждающее выражение.
- Смотри, - Клинт поднял папку в раскрытом виде над головой. - Тут написано, что только за последний месяц солдаты четыре раза отразили попытки прорваться в город. Может, нам повезет и во время нашего пребывания будет еще одна?
- Ты адреналиновый маньяк, - покачал головой Коулсон. – Вставай, нам надо собираться.
Бартон легко поднялся, отдал Филу папку.
- Признайся, ты захотел лететь со мной, потому что не доверяешь или просто потому что всегда мечтал попробовать заняться с кем-нибудь сексом в самолете?
Папка с легким стуком опустилась на светловолосую голову.
Глава 2.Глава 2.
Самолет был небольшой, комфорт принесли в жертву скорости. Кроме них, на борту находились только два пилота – на обратно пути, в случае необходимости, можно будет взять с собой двух-трех человек из военного состава в качестве охраны. Очень быстро агенту Коулсону стало понятно, что девять часов в самолете они с Бартоном представляют по-разному. Коулсону хотелось спать. Бартону хотелось всего остального.
- Клинт, я тебя умоляю, оставь в покое моё ухо и убери руку, ради бога!
- У нас девять часов, я горю желанием доказать тебе свою любовь.
- У меня, если ты помнишь, вчера было ночное дежурство, докажи мне свою любовь – дай мне поспать.
- Там есть откидная койка.
- Отлично, значит, там мне будет удобнее спать. Поэтому я сейчас пойду на откидную койку, а ты останешься здесь и будешь штудировать учебник арабского языка.
Бартон обиженно отстранился и стал смотреть в иллюминатор, где в темно-синем небе Атлантики прицелившимися стрелами сверкали ночные звезды. Коулсон в очередной раз умилился схожести обиженного Бартона с нахохлившимся воробьем. Как ребенок, ей-богу.
Примирительно провел рукой по волосам, по сильной шее, залез пальцами под ворот жилетки.
- Дай мне пять часов.
Клинт подался навстречу руке, прикрыл глаза. Коулсон иногда думал, что, наверно, это было именно то, что так цепляет его в Бартоне – уникальное сочетание безбашенности и непослушности и безоговорочная покорность вкупе с безграничным доверием. Резкий, живой, стремительный, не способный высидеть и пяти минут, энергичный и непредсказуемый, он замирает, стоит только Филу его коснуться. Это похоже на удерживание в ладонях воды или мелкого песка. Это почти невозможно, но гордая свободолюбивая птица признает его право на неё.
Бартон весь сделан из контрастов и противоречий. Великолепный вор с эмоциональной палитрой ребенка. Юношеская непосредственность в сочетании с неоспоримым профессионализмом и исполнительностью. Человек, не дрогнувшей рукой посылающий стрелы в сердца и головы, способный обижаться на то, что ему не досталось шоколадки. Нарочитая грубость и удивительная проницательность.
Он мог сколько угодно сердиться на лучника за его поведение, но именно без этой деструктивной единицы его упорядоченная жизнь теряла всякий смысл.
Фил поднялся и, наклонившись, прижался губами к светлой макушке.
- Учебник у меня в сумке. Дерзай, юный падаван.
Спать Клинту не хотелось совершенно. Даже и не подумав открыть учебник, за первые три часа он под Led Zeppelin в наушниках прошел все уровни оставленного кем-то тетриса, проштудировал папку от начала до конца и сложил из вырванных из оставшегося на столе блокнота Коулсона пять самолетиков, три кораблика и прыгающую лягушку. Еще час он рисовал в том же блокноте комикс на тему «Как великолепный Клинт Бартон спас всю Америку два (зачеркнуто) три раза». Любовно разобрал и собрал лук. Потом возможные занятия закончились, и он просто сел напротив койки, любуясь в мягком полумраке зрелищем спящего Фила. На Фила он может смотреть часами. В любом виде. За любым занятием. Это - его личная тайна, его победа, его счастье, стоящее без преувеличения всех сокровищ мира.
Снятый пиджак аккуратно висел на спинке пассажирского кресла. Коулсон заснул прямо в брюках и рубашке, упав поверх пледа. Разгладилась привычная морщинка между бровями, на вечно серьезном лице непривычно смотрелось безмятежное выражение. Бартон ловил себя на том, что задерживает дыхание.
Когда-то он поклялся Филу, что, пока он будет рядом, с ним ничего не случится. Наверно, в каком-то смысле это было глупо – Фил всяко умеет постоять за себя, и, если от чего-то не убережется он сам, вряд ли Клинт сможешь ему помочь. Даже в спаррингах лучнику редко когда удавается уложить координатора на лопатки – чаще всего на полу оказывается он, обездвиженный, с заломленными руками, чувствуя за спиной теплую тяжесть чужого тела, и, черт возьми, он не уверен, что его тело не поддается намерено. Однако Бартон испытывает совершенно непривычное для себя желание защитить вот этого вот конкретного человека во что бы то ни стало. Если бы к нему явился Мефистофель и предложил бы продать душу за то, чтобы Коулсон прожил долгую и счастливую жизнь, Бартон не задумывался бы ни на секунду.
Выключив и скинув на пол плеер, Бартон непроизвольно откинулся на спинку и сполз чуть ниже, расслабляясь. Грудь Фила мерно поднималась и опускалась. Чуть подрагивали во сне пальцы свесившейся с кровати руки. Клинт невольно подумал, что, если бы в том самолете на прицеле у террориста оказался Фил, он, Клинт, конечно, всё бы успел. С первого раза. Без вопросов преодолевая порог человеческих возможностей.
Конечно, будить он его не станет ни через пять часов, ни потом – он позволял себе такую роскошь только когда знал, что это не пойдет Филу во вред. Тот часто говорит, что он, Бартон, не умеет себя контролировать. Если бы это было так, думал про себя Клинт, Филу вообще никогда не удавалось бы выспаться. Бартон осознавал, что в каком-то смысле стал наркоманом – от секса с ним, от его рук и губ, от манеры смотреть пронзительно и всепоглощающе, от умения довести его до исступления двумя-тремя точными движениями. В этом было что-то космическое, недоступное его пониманию. Клинта не переставал удивлять контраст между тем Коулсоном, которого видят все, и тем, который открывается только ему.
Летящий на восток самолет почти незаметно изменил курс, оказавшееся по левому борту солнце первым лучом скользнуло по лицу спящего. Тот поморщился, как от щекотки, открыл глаза. Какое-то время смотрел в иллюминатор на занимающееся огнем сиреневое небо, потом повернулся и увидел замершего Бартона с полными надежды глазами. Покорившись неизбежному, приподнялся на локте:
- Иди сюда.
У Бартона мягкие губы, и это до того не вяжется со всем его остальным обликом, что стало для Коулсона своеобразным фетишем. Он целует жилистую шею и плечи, твердые, как будто стальные, и возвращается к мягким губам. Упругие мышцы. Жесткие волосы. Мягкие губы. Коулсон совершенно невосприимчив к алкоголю, но подозревает, что ощущения схожи с тем, как ударяет в голову готовность, с которой подставляется Бартон.
Вторая угроза его самоконтролю – руки. Сказать, что руки у Бартона божественные – не сказать ничего, они попросту совершенны, со всеми его жилами и выступающими венами, с этой отточенностью любого, даже самого простого, движения, с напрягающимися под загорелой кожей мышцами. Коулсон долго учился отводить от этих рук взгляд так, чтобы это казалось естественным, и до сих пор в этом не очень преуспел.
У Бартона фиксация на его галстуке, и он это очень хорошо знает. В этом было что-то ребяческое – всегда снимать галстук самостоятельно и не позволять даже прикоснуться к нему кому-то другому. Даже Клинту. Тот реагировал именно так, как реагирует на всё запрещенное – то и дело норовил намотать на руку, придумывал и озвучивал всё новые и новые способы его возможного использования и неизменно получал по пальцам, не больно, но весьма решительно. Психологические легкие, но обидные удары возвращают в детство, в то состояние, когда ты был легко управляем всеми, кто желал тобой управлять – начиная с родителей и заканчивая последним учителем в школе. В случае с Бартоном – руководители приютного дома, не отличающиеся милосердием.
Никто из ЩИТа не мог так легко манипулировать Бартоном. Никто на всем свете не мог.
Побросавший одежду на пол Бартон расстегнул рубашку нависшего над ним Коулсона и удобно устроился на подушке. По-кошачьи улыбнулся.
- Ты опять собираешься бездельничать?
- В следующий раз ляжешь ты. Между прочим, не я спал и только что проснулся.
- Никто не мешал тебе…
- Тссс, - Клинт приподнялся, закрывая рот поцелуем. Коулсон резко откинул Бартона обратно и расстегнул брюки. Лучник с акробатической растяжкой раздвинул ноги, не выпуская воротник рубашки из рук, не давая отстраниться.
Фил прекрасно знает, как довести Клинта до изнеможения или до эйфории, как сделать ему больно, как двигаться, чтобы тот просил еще или умолял остановиться. Он знает его наизусть, знает каждый шрам на смуглой коже. Смазки почти нет, и от резкого проникновения без подготовки Бартон выгибается так, что его поясница отрывается от простыни, а цепкие приученные к непослушной тетиве пальцы судорожно сжимаются в поисках чего-то, во что можно вцепиться, чтобы удержаться в сознании. Сейчас – в плед.
- Молчи, - выдыхает Фил, наклоняясь к самому уху, прижимаясь так плотно, что Клинт матерится и инстинктивно пытается вывернуться. Когда до его сознания доходит короткий приказ, послушно замолкает. Фил двигается нарочито медленно и глубоко и о да, прекрасно знает, каких усилий стоит это молчание.
Бартон нещадно кусает губы и дышит так часто, что ребра ходят ходуном. Когда Фил чуть приподнимает его бедра и меняет угол – зажмуривается и закусывает костяшки сжатых в кулак пальцев, наверняка останется след, но не издает ни звука.
Зрачки у Бартона расширены почти на всю радужку, втягивается поджарый живот, мускулы напрягаются до предела. По шее стекает капля пота.
Улыбаясь в нос, не останавливаясь ни на секунду, Коулсон в который раз признается себе, что не променяет это зрелище ни на что другое.
- Фил. Ты восхитителен.
- Я в курсе.
- Нет, серьезно, ты настолько восхитителен, что даже фильм «Some like it hot» не сравнится с тобой в…
- Знаешь, почему мне нравится заниматься с тобой сексом?
- Конечно знаю.
- Потому что это…
- Потому что ты меня любишь, потому что я потрясающий минетчик, потому что моя акробатическая гибкость дает…
- Потому что это чуть ли не единственный способ хотя бы временно остановить твой поток красноречия!
- То есть всё вышеперечисленное…
- Клинт, серьезно. Заткнись. И постарайся поспать хоть немного.
Встречающий их на аэродроме кортеж состоял из типичного для американских военных баз на Ближнем Востоке Хаммера камуфляжного окраса, похожего на Гая Пирса полковника, представившегося Томпсоном, и рыжего сержанта от силы лет двадцати двух. Сержант застыл с раскрытым ртом, едва увидел компактный впечатляющий планировкой стильный самолет, и почти не принимал участие в знакомстве.
Температура была то ли тридцать пять градусов, то ли сорок – пилоты сказали, но Клинт не запомнил. Важно было то, что ему уже было жарко в жилетке и форменных брюках, темный колчан нагревался катастрофически быстро. Ему показалось, что асфальт плавится и слегка пружинит под мощными армейскими ботинками. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось выжженное палящим солнцем пространство, вибрирующее от поднимающегося от земли жара, слева убегала за горизонт широкая асфальтированная дорога. Кроме их самолета, на аэродроме находилось два местных, один «Черный ястреб» и несколько единиц бронированной техники. Четыре американца в форме подошли к выбравшимся из самолета пилотам, чуть позже с ребятами предстояло связаться, чтобы сообщить, когда они вылетают обратно.
Лицо Коулсона, скрывшего глаза за темными очками, было столь непроницаемым и строгим, а костюм по-прежнему столь идеально отглажен, что у Бартона невольно проскользнула мысль, не приснились ли ему эти недавние обжигающие прикосновения. По пути к джипу он перевел часы на восемь часов вперед и поймал оценивающий взгляд Томпсона на закрепленный в собранном виде за спиной лук.
- Если честно, я не очень понимаю необходимость вашего присутствия здесь, - не самым дружелюбным голосом заявил полковник. – У меня достаточно подготовленные люди, чтобы доставить одного человека. Побывавшие во многих экстремальных ситуациях с момента прибытия сюда.
Как тонко, - мысленно чертыхнулся Клинт, забираясь на раскаленное заднее сиденье джипа. – Мы что, так похожи на не нюхавших пороха офисных нью-йоркских крыс?
Он бы охотно сказал это вслух, если бы Фил вовремя не кинул на него выразительный взгляд поверх очков. Затем вежливо обратился к полковнику:
- Честность в обмен на честность – мы сами не очень понимаем, почему потребовалось столько предостережений. Лично я сильно сомневаюсь, что от этого человека исходит столь большая угроза, чтобы с ним не могли бы справиться ваши люди, а в чрезвычайной ситуации, то есть в случае реакции вещества на радиацию, на изменение температуры или каких-то других условий, мы сможем сделать не больше, чем вы. Однако нам отдали приказ.
Рыжий сержант завел мотор и ловко вырулил на трассу. В машине, несмотря на открытые окна, запахло бензином, нагретый степной ветер гулял по салону сквозняком, не давая ни малейшего облегчения. Слегка подобревший от осознания того, что гости не ставят себя выше него, полковник повернулся назад:
- До базы ехать минут тридцать, пейзаж разнообразием не отличается, но вы сможете увидеть главный въезд в город.
«Главный въезд» представлял собой побеленные ворота в высокой кое-где потрескавшейся стене, которая разбегалась по обе стороны, окаймляя город неровной формы кольцом. Клинт видел в документах подробную карту, и знал, что всего в этой стене шесть ворот на основных трассах, все регулируются военными. За стеной возвышались такие же выбеленные временем и солнцем постройки, мелькали многоуровневые крыши, тянулись к белесому небу минареты.
- Его строили давным-давно, еще когда подобная стена могла защитить от внезапных нападений с открытого пространства, - пояснял Томпсон, перекрикивая шум мотора. - Бурного прироста населения у них никогда не было, поэтому границы так и не расширялись, только перестраивались сами здания. Сейчас она, конечно, уже не сильно помогает, но сохраняется в качестве мемориала. Для нас это удобно, так как мы можем контролировать транспортные потоки. Да это и городом-то трудно назвать, скорее большое село.
- То есть выявление скрывающихся там боевиков – дело нескольких дней? – непринужденным голосом осведомился Коулсон, наклоняясь вперед. Бартон с удовольствием заметил, как недовольно дернулся рот полковника. Помолчав, он нехотя ответил:
- Не больше недели.
База Бартону понравилась с первого взгляда. Размерами она раза в полтора превышала футбольное поле, по словам полковника, на данный момент на её территории находилось около двухсот человек, еще триста патрулировали дороги и город. На базе было шумно и людно, на лицах у солдат ясно читалось то сочетание упоения каждой минутой спокойной жизни и постоянной готовности к опасности, которое присуще лишь находящимся на военном положении. Нос лучника почти физически улавливал висящую в воздухе угрозу. Эта атмосфера была ему куда привычнее подчиненной строгому расписанию жизни под покровительством ЩИТа.
Коулсон, наоборот, подобрался и смотрел по сторонам еще внимательнее, чем обычно. Вряд ли кто-то в целом мире, кроме Бартона, был способен прочитать что-либо по его бесстрастному лицу, но брови у него сошлись чуть сильнее обычного, и это означало, что Коулсон обеспокоен. Почти как Дживс, у которого три поднявшиеся над общей линией бровей волосинки означали крайнее изумление.
- Мы вылетаем обратно через три-четыре часа, - тихо сообщил Клинту Коулсон, переговорив с Фьюри. Они расположились в центральном пункте управления – самой большой тентовой палатке, накрывающей основные узлы коммуникаций, компьютерные системы и экраны локаторов. Бартон, скинув лук и колчан на пол, последовал примеру большинства солдат вокруг – с облегчением расстегнул и стянул жилетку, оставшись в брюках. Демонстративно размял шею, потянулся, чувствуя на себе пристальный взгляд Фила. Под этим взглядом где-то глубоко в его лимбе с грохотом рушатся скалы, планеты сходят с орбит и разрушаются целые космические системы. У него никогда не получается забыть, что мир сводится к пристальному взгляду глаз с двухцветной радужкой.
У Коулсона темнеют глаза только в двух случаях: когда он смотрит на Клинта в такие вот минуты, и когда он смотрит на тех, кого собирается убить. Вряд ли он сам отдает себе в этом отчет.
- Отпустишь погулять, шеф?
- Учти, если ты что-нибудь разгромишь, я скажу всем, что ты – еще один объект, который мне надо доставить в Нью-Йорк, - отводя глаза, убедительно предупредил Фил. – Опасный сбежавший из лаборатории мутировавший хомяк.
Высунувшись откуда-то из джунглей проводов и электронных систем Томпсон позвал Коулсона к себе, тот напоследок послал Клинту самый грозный взгляд из своего арсенала. Клинт ответил беззаботным воздушным поцелуем.
На воздухе легкий порыв ветра приятно охладил разгоряченную кожу, лучник приободрился и, растолкав сидящего у входа рыжего водителя-сержанта, попросил провести экскурсию по базе. Сержант сначала попытался спрятать какую-то самодельную дрянь, которой он старательно затягивался, потом понял, что это бесполезно, и предложил Бартону одну сигарету. От сигареты лучник приободрился еще больше и решил на всякий случай не спрашивать, что в ней. В принципе, солдатик сильно рисковал, будь Клинт действительно полноценным представителем дистанционно следящего за дисциплиной начальства из далекого-далекого Нью-Йорка.
Засунув руки в карманы, сержант провел его вдоль жилых казарм, вдоль оснащенных пулеметами военизированных джипов, вдоль оружейного склада, вдоль столовых, откуда доносился аппетитный мясной запах, вдоль складских помещений. Бартон смотрел с любопытством первый раз попавшего в зоопарк ребенка, задавал столько же вопросов и приставал к попадающимся под руку солдатам, когда застенчивый сержант не мог ответить. Мельком показал на находящееся под режимом повышенной охраны помещение, где держали заложника, и хотел было идти дальше, но Клинт вознамерился «посмотреть на чудо чудное лично», и сержанту пришлось старательно объяснять стоящим при входе с оружием наготове солдатам, кто этот странный полуголый человек и что ему нужно. Солдаты стояли на солнце уже несколько часов, поэтому объяснять пришлось долго. Всё это время Бартон сиял невинной улыбкой и пинал попадающиеся под ноги камушки, прекрасно понимая, что совсем он не похож на специального агента. Совсем.
Первый сюрприз – террорист оказался конкретно избитым почти до неузнаваемого состояния. Второй сюрприз – он не был арабом, и даже лиловый оттенок кожи лица не мог это скрыть.
У террориста были тонкие черты лица, относительно светлые короткие волосы, аккуратная борода, трехдневная щетина и серые глаза. Перебежчик из своих или просто дитя смешанного брака?
- Как мы его в таком виде повезем? – скептически протянул Клинт, смотря на обмякшего привязанного к стулу за руки и за ноги террориста. В помещение почти не проникали звуки с улицы, только тихо кто-то переговаривался за перегородкой.
- Он оказывал активное сопротивление при задержании, положил троих ребят, - ответил ему дежурящий внутри высокий темнокожий офицер. – Остальные не удержались…
- Он не араб.
- Тем хуже. Это не мешает ему работать на боевиков.
- Под чем он?
- Лошадиная доза успокоительного. Медики дежурят за стенкой всё время.
Бартон еще какое-то время смотрел на сломленного бойца, борясь с соблазном подойти к нему, вывести из транса и вытащить из него всё, что тот знает. Если бы это не удалось ему, почти наверняка удалось бы Коулсону, тот вообще обладает уникальным умением вытаскивать из любого человека любую информацию. Потом лучник вернулся к воспользовавшемуся передышкой закурившему сержанту и попросил показать предполагаемое химическое, биологическое и черт его знает какое еще там оружие.
На людей, стоящих при входе в походную лабораторию, по совместительству медицинский центр, пришлось потратить еще больше времени, но разомлевшему на жаре Бартону было легче потратить их так, чем вернуться в центральный командировочный пункт за предъявляемыми опознавательными знаками ЩИТа. Внутри седовласый усатый мужчина в белом халате открыл перед ним закрытый на кодовый замок чемодан, где ровными рядами лежало десять брикетов странной бледно-голубой субстанции консистенции пластилина – по пять в ряд. Было заметно, что вещество чуть светится, несмотря на то, что освещение в лаборатории было едва ли не лучшим на всей базе.
- Мы не знаем, как оно реагирует на перепады давления, поэтому, надеюсь, вы осознаете риск его переправки воздушным способом? – поинтересовался мужчина. Только сейчас Бартон заметил, что халат у него мятый, а под глазами залегли тени. Он представил, какой аврал творится тут последние два дня. Неизведанное соединение! Не поддающаяся анализу формула! Ученый всегда остается ученым, а эти ребята сейчас на пороге открытия. И тут появляется такой великолепный он и, да, увозит открытие из-под носа.
Наверно, с ними надо как-то помягче.
- Не беспокойтесь, мы сделаем всё, что будет в наших силах, - заверил медика Клинт, прикрывая чемодан. – Это всё вещество?
- Одна пятая, - покачал головой медик. – Остальное в оружейной, под бдительным контролем. И знаете, мне всерьез кажется, что вам лучше бы забрать сразу всё.
Неосмотренной оставалось еще четверть базы, когда Бартон вдруг заметил то, что выбило из его головы все остальные мысли.
- Ну, это… стрельбище, - махнул рукой сержант в сторону мишеней. У линии стояли двое военных, один с винтовкой, второй с табельной береттой.
Бартон с загоревшимися глазами медленно подошел ближе.
Томпсон довольно быстро закончил со всеми формальностями и зачем-то стал демонстрировать Коулсону сводные отчеты об операциях базы, делая особый акцент на своем мудром руководстве. Полковнику явно хотелось, чтобы столичный агент по прибытию домой доложил о его грамотных и заслуживающих доверия действиях. Когда Коулсон наконец смог от него отвязаться и вышел из командировочного пункта, на базу уже опустилась спасительная прохлада вечерних сумерек, хотя на часах было всего семь вечера. Не успел Коулсон задуматься, где искать неугомонного Бартона, в глаза бросилось необычное отсутствие людей вокруг, в уши – общий возбужденный гомон неподалеку. Сунувшись обратно в палатку, он убедился, что лук и колчан исчезли. Воздохнув, Фил пошел на звук. Бартон чисто физически не умеет быть незаметным.
Почти сразу он обнаружил, куда исчезли все солдаты. Когда ему удалось пробиться сквозь столпотворение обменивающихся удивленными и не всегда цензурными высказываниями, глазам открылась картина маслом – так и не удосужившийся одеться Клинт с завязанными глазами, зачем-то при этом еще и отвернувшийся от мишени, натягивал тугую тетиву лука. Черные кожаные напульсники для стрельбы плотно охватывали запястья и предплечья лучника, напряженные вены прочерчивали дорожки на гладкой коже. У мишени стоял высокий не отличающийся печатью интеллекта на лице солдат в камуфляжных брюках и белой футболке, с глупой улыбкой пытающийся удержать на голове пустую консервную банку. Четкое круговое движение лука, задержка от силы на пол-секунды – и вспарывающая воздух с легким свистом стрела пригвоздила банку к деревяшке, войдя чуть ли не до середины. Собравшиеся вокруг взорвались аплодисментами и возбужденными возгласами, солдат с еще более глупой улыбкой выбрался из-под банки. Стали видны дырки от предыдущих выстрелов – все точно в десятку. На земле валялась простреленная кепка – её кто-то не пожалел подкинуть в воздух.
- Это еще что! – перекрывая гомон, провозгласил довольный до неприличия Бартон, не снимая повязки. Да, Коулсон знал, что этот трюк Клинт научился делать еще в детстве, и если разрешить ему продемонстрировать всё своё умение, они не уедут и завтра. Публика попалась более чем благодарная, а он даже еще не начал демонстрировать возможности каждой специально сконструированной стрелы.
- А можно мне попробовать? – спросил кто-то слева от Коулсона, и тот поспешил выступить вперед:
- Капитан Берроуз!
- Да, сэр? – среагировал на голос застигнутый врасплох Клинт, срывая с головы повязку и запихивая её в карман. Вытянулся по струнке, попытался спрятать за спиной лук.
- Вы помните вашу основную миссию? – подавив приступ умиления, строго спросил Коулсон.
- Так точно, сэр!
- И вы помните, что мы покидаем базу в ближайшее время?
- Так точно, сэр!
- Тогда будьте любезны прекратить этот балаган и не саботировать работу служащих.
- Слушаюсь, сэр!
Коулсон нашел подобную сговорчивость подозрительной, но ничего конкретного предъявить в претензию стоявшему по стойке смирно Клинту было нельзя, и он стал пробираться обратно через разочарованно загудевших солдат. Если это не прекратить, кончится всё рано или поздно тем, что кто-нибудь из желающих «попробовать» превратит кого-нибудь из желающих побыть мишенью в Святого Себастьяна. Из лука Бартона, да. Вот великолепная возможность отличиться на первом же доверенном ему задании.
Через пару минут Клинт догнал его и пошел следом, действуя Коулсону на нервы аурой виноватого молчания. В лагере стали зажигаться яркие фонари прожекторного типа, кто-то уже разводил костер.
- Горе ты моё луковое, почему тебя ни на секунду нельзя оставить? – обернулся Фил. Бартон радостно ускорил шаг, зашагал рядом.
- Я просто хотел пострелять, не думал, что будет такой успех.
Не думал он, как же.
- Они классные, правда. У них тут вообще с развлечениями сейчас туго, если не считать какой-то местной травки и разговоров с оставшимися дома семьями по диким тарифам. Фил, я тут подумал…
- Неожиданно.
- Ребята хотят узнать, как там дома дела, - Клинт проводил взглядом проехавший мимо с грохотом Хаммер, отмахнулся от поднявшейся пыли. – Мы можем улететь завтра?
Мысленно чертыхнувшись, Коулсон остановился. Вот как знал.
- Бартон, я уже предупредил пилотов и даже сказал Фьюри, во сколько мы прилетим.
- Ну ты же можешь всех перепредупредить по новой. Они предложили мне посидеть с ними, выпить, поговорить по душам, поделиться новостями. Черт возьми, Фил, ты этих ребят видел вообще? Никто из них не может быть уверен даже в том, что доживет до послезавтра.
- Бартон.
- А еще ко мне подошли два таких высоких атлетически сложенных офицера, отдаленно напоминающих Капитана Америку, предложили присоединиться к ним в их палатке и пообещали, что не дадут скучать.
- Твою мать, Клинт, - Коулсон закрыл глаза, досчитал до пяти, открыл. - Ты серьезно думаешь, что это достаточно убедительный для меня повод позволить тебе остаться здесь на ночь?
- Нет, это я просто так тебе сказал. Основной мой тезис был про не доживут до послезавтра. Фил, я просто хотел посидеть с ними один вечер. Мааааам?
Никакие специально рассчитанные на вызывание умилительных эмоций детские мультики не шли в сравнение с молящими глазами агента Бартона. Это было его личное оружие, которое он пускал в ход в общении с Коулсоном при любом удобном случае. Фил с сомнением оглянулся на разбредающихся по палаткам солдат – в поле зрения горело уже три костра, и лица сидящих вокруг подсвечивались дергающимся красным светом от прыгающего пламени. Определенно, во всем этом присутствовал какой-то налет обреченности.
- Ладно, вылетим завтра на рассвете, - сдался он, уступив умоляющему взгляду. Бартон расцвел улыбкой и, кажется, хотел кинуться обниматься на глазах у изумленной публики. Коулсон перехватил его руки и, резко завернув их за спину, наклонился к уху:
- Учти, если ты примешь приглашение офицеров, я тебе лично обещаю, что они не доживут до послезавтра.
Глава 3.Глава 3.
Взрыв был такой мощности, что Коулсона швырнуло куда-то вниз, с силой приложило о брезентовый пол и вдобавок придавило сверху чем-то тяжелым. Звон в ушах сменился тугой тишиной, Коулсон, ошалело моргая, попытался выбраться из-под завала. Мысли понеслись лихорадочным потоком. В неверном мерцающем свете он с трудом разглядел, что на него опрокинулась двухместная койка, на верхнем этаже которой он безмятежно спал всего несколько секунд назад. Дернувшись, он почувствовал, что за что-то зацепилась футболка, стесняя движения. Взяв себя в руки, он приподнял тяжелую железную конструкцию, отшвырнул её в сторону и рывком вскочил на ноги. Всё в палатке оказалось перевернутым вверх дном, дальний край брезентового потолка обрушился вниз. До сознания стали долетать глухие, как будто очень далекие автоматные очереди. Коулсон рванул к выходу, не обращая внимания на кружащуюся голову, и не сразу заметил, как в прорехе между порвавшимися краями палатки пылает оранжевое небо. Сердце, отбивающее какой-то совершенно дикий ритм, вдруг пропустило удар, и Коулсон пошатнулся от страшной, катастрофической мысли.
Бартон.
Клинт метался от палатки к палатке со всей возможной при преодолении полосы препятствий скоростью. Внутри и снаружи творился настоящий ад - алкоголь еще не окончательно выветрился из головы, от зарева пожара стало светло, как днем, а от красного оттенка света в сознании вмиг оживали все фильмы про апокалипсис и конец света. Дым разъедал глаза, вокруг падали осколки взорвавшейся техники, то и дело за спиной взрывались брошенные боеприпасы. Солдаты носились в панике, кто-то стрелял из автоматов, в кого – Бартон не видел. Он успел только краем глаза заметить, во что превратился эпицентр взрыва, и ему хватило, чтобы рвануть оттуда как можно дальше. В ту сторону, где, как ему смутно припоминалось, должен был находиться Фил – всё остальное сейчас не имело никакого значения.
Дезориентированный, с запекшейся на виске кровью, частично оглушенный и контуженный, петляющий зайцем между палаток лучник даже не сразу сообразил, кто эти бородатые вооруженные люди, всё чаще попадающиеся навстречу, пока посланная одним из них очередь только чудом не прошила лучника насквозь, оцарапав плечо обжигающей болью. Бартон непонимающе посмотрел на капающую с локтя кровь и только тут пришел в себя достаточно, чтобы резко откатиться за ближайший опрокинутый металлический ящик и спрятать голову. Над ящиком просвистела еще одна очередь, пара пуль попала по металлической крышке, оставив внушительные вмятины.
Действуя на молниеносном автоматизме, Клинт одним движением привел лук в боевую готовность, наложил на тетиву первую попавшуюся в колчане стрелу, одновременно приподнимаясь из положения лежа на колено – и нападавший, дернувшись, рухнул на землю, придавив собой какого-то раненного солдата. Справа застрекотал пулемет, взвился к небу отчаянный мужской крик, словно эхом повторился где-то за спиной. На земле только в поле зрения лежало пять трупов, а перед глазами всё еще стояло то, что осталось от тех несчастных, кто оказался ближе к взрыву. Бартон, тяжело дыша, огляделся, пытаясь хоть немного разобраться в этой бойне и соорентироваться. Перевел взгляд с оставшегося сзади эпицентра пожара на торчащие впереди антенны. От внезапного озарения ему вмиг стало очень жарко, а потом – очень холодно.
Лаборатория.
Это была только лаборатория.
Но раз тут боевики, может быть, они надеяться сохранить материал, обойтись меньшей кровью? Может быть, если им удастся вывести из строя технику…
- Клинт! – этот голос он узнал бы даже во время ядерной атаки. Гигантское цунами облегчения смыло пугающие мысли о предстоящем, Клинт кинулся на голос. Вовремя.
Из-за поворота за спиной пробирающегося от командного пункта Коулсона из дыма вышел огромный замотанный по самые глаза человек с оружием наизготовку. Смазанным почти неразличимым для глаза движением Бартон вскинул лук, на выдохе спустил тетиву.
На лице находящего прямо напротив Фила не дрогнула ни одна мышца.
Десятая, сотая доля секунды – стрела пролетела в сантиметре от уха Коулсона и впилась человеку в закрытый тканью лоб. Тот упал не сразу – будто раздумывал, стоит ли ему это делать, и Клинт вдруг испугался, что он сможет еще выстрелить. В камуфляжных брюках и футболке совершенно не отличимый от прочих солдат Коулсон, не тратя время, метнулся к Бартону:
- С той стороны всё перекрыто, они идут рядами и расстреливают всех, кто попадается на пути. Что у тебя с рукой?
- Царапина, ерунда.
Мимо с криками пробежали трое солдат, за ними еще один тащил раненного товарища. Кто-то гаркал приказы, но толку от этого было ноль. На базе царил абсолютный, концентрированный хаос.
- Что взорвалось? – крикнул Коулсон, потащив Бартона куда-то в сторону по касательной к пожару. - Наши образцы?
Клинт кивнул, решив отложить отвратительную правду на потом.
- Это была только лаборатория, основная часть в оружейной, если они…
- Ясно, выбора у нас не много, - Фил, кинув быстрый взгляд направо, шагнул в сторону, принимая стойку – три выстрела из незнакомой Бартону беретты прозвучали так быстро, как будто были выпущены из автомата. Клинту даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, что тремя боевиками стало меньше. Кто-то из них из последних сил нажал на курок, пули с глухим стуком впились в землю, и тут же в воздухе стал нарастать странный механический гул, от которого у Клинта заныло под ложечкой.
- Блять, - тихо процедил Коулсон. Впрочем, Бартон не был уверен, что ему это не показалось – от прилива адреналина в крови почти не чувствовалась боль, но он стал как-то странно выпадать из реальности, словно сознание пыталось самоустраниться от происходящего вокруг. Это было очень, очень невовремя.
- Куда мы…
- К городу.
У Клинта быстро кончились стрелы, Коулсон подбирал в буквально смысле валяющееся на дороге оружие и бросал, как только патроны заканчивались. Тех из боевиков, кто умудрялся подобраться ближе, Бартон быстро вырубал вручную – эти люди не было толком обучены драться. За пределами базы дышать было легче, однако количество курсирующего вокруг транспорта арабов внушало опасения в том, смогут ли они вообще добраться до белеющих метрах в пятистах ворот.
Коулсон спрятался за чудом все еще стоявшей брезентовой стенкой какой-то из палаток, утащил за собой Бартона.
- Как там твои занятия по левитации? – мимоходом поинтересовался он, обыскивая чей-то безголовый труп на предмет оружия. Футболка на кураторе была безнадежно порвана, на штанах темнела грязь и кровь, к счастью, не его. Бартон с облегчением опустился на пол, потер лицо руками, размазав кровь, пот и грязь. Опустевший колчан, повисший на одном уцелевшем ремне, уткнулся в землю.
- Пока не преуспел. Как и в достижении невидимости.
- Через пару минут с севера от аэродрома подойдет американская техника, будет проще.
- Откуда ты знаешь?
- Слышал. Ты как? – Коулсон присел рядом с Бартоном, поймал его взгляд. Клинт почувствовал, как от светящейся в серых глазах заботы отступает сумасводящее внутреннее напряжение, что-то рывками отпускает внутри, подводя его к детскому состоянию нашкодившего ребенка. Огромное темное нависшее над ним невидимое вдруг представилось настолько четко и объемно, что Клинту стало страшно.
Фил коснулся пальцами его щеки, наклонился ниже, поцеловал бережно и успокаивающе. В пересохшем рту возник металлический привкус крови.
- Фил, это моя вина.
- Прекрати. Никто не мог знать. В конце концов, это твоё первое серьезное задание, поэтому ответственность лежит на мне, и поверь мне, я её очень хорошо чувствую. Я вытащу тебя отсюда.
- Ты не понимаешь, я…
- Тихо! – Коулсон рывком поднялся, вслушиваясь в звуки приближающихся моторов. Тут же, как по команде, раздались хриплые крики на арабском, затрещали выстрелы, взвизгнули тормоза. Дикий скрежет металла, глухой удар столкновения. Снова выстрелы. Кто-то из солдат пробежал мимо, то ли помочь подошедшим, то ли тоже надеясь укрыться в городе.
- Пошли, - скомандовал Коулсон, отгибая полог. – Надо как можно быстрее добраться до города, там удастся затеряться. Не строй из себя героя, ты не проживешь и минуты. В драки лезть только в самом крайнем случае. Понял?
- Так точно, - устало отозвался Бартон, поднимаясь на ноги.
Один перевернутый джип горел, придавив своим массивом раненных солдат, еще с троих велся ожесточенный обстрел. Техника боевиков уступала в бронировке, но брала маневренностью, и отвечали они столь же шквальным огнем. За джипами ползло что-то угрожающее, едва различимое в дерганом свете огня и выстрелов – Клинт смутно припомнил, что видел это утром на аэродроме.
Всего лишь этим утром.
Они могли бы улететь вечером. Ничего бы не случилось. Пятьсот человек штата, боже, пятьсот человек! Сколько из них выживут?..
- Клинт, не спи!
Пригнувшись, лучник кинулся вслед за Коулсоном между трассой и ставшей чисто формальной границей базы. Темнота играла на руку, однако сказать, что ему было комфортно без какого бы то ни было оружия на открытом пространстве рядом с лютыми арабами, было бы несколько преувеличенно.
От грохота выстрелов закладывало уши, пот застилал глаза. С базы всё еще летели крики, где-то неподалеку взрывались канистры и бочки с горючим. В десяти метрах перед ними на дорогу выбежал один из боевиков, за ним буквально вывалились еще двое. Клинт на ходу оглянулся – за ними из месива, в которое превратилась база, появлялись новые и новые арабы.
- Они собираются взрывать оружейный склад! – долетел откуда-то крик Коулсона. Бартон обернулся – и время замерло.
Весь угол обзора свелся к одной-единственной точке, находящейся в дуле направленного на них автомата. Автомат, скорее всего, принадлежал стоящему на дороге в пяти метрах боевика, но Клинт его уже не видел. Тело среагировало быстрее сознания, метнувшись вперед, пытаясь преодолеть скорость пули. У зависшего во времени Клинта темным всполохом в голове пролетела мысль о том, что он не успеет.
Через бесконечно долгую секунду пробилась ослепительная боль – и спираль времени с облегчением раскрутилось в обратную сторону. Бартон почувствовал, как его повернули, моргнул, увидел прямо перед собой ошеломленное лицо Коулсона. Коулсон что-то беззвучно кричал.
Клинту вдруг стало необычайно легко. Он попытался спросить, не задело ли Фила, но не получилось – что-то мешало в глубине груди. Зажмурившись от внезапного приступа дурноты, Клинт пошатнулся и непременно упал бы, если бы не надежные руки куратора.
- Клинт, какого черта! – донеслось как сквозь вату, мутное изображение встряхнулось. Включился звук, полоснув по ушам грохотом выстрелов. – Ты идиот!
Не в силах говорить, Бартон кивнул, охотно соглашаясь. Повернул голову, увидел, что стрелявший лежит в луже крови – достал кто-то из джипов. Клинт Бартон не был уверен, верит ли он в бога, но на всякий случай искренне поблагодарил.
Коулсон перекинул его руку себе через плечо, обнял за талию, чуть ли не взвалил на себя. Потащил дальше.
- Фил…
- Если ты хочешь сказать, чтобы я тебя бросил и спасался сам, заткнись. Господи, Клинт. Какого хрена?!
- Потому что ты, - с трудом сформулировал мысль уплывающий Коулсон. – Я могу идти.
Боль серной кислотой разливалась по телу, выгрызая способность здраво воспринимать реальность. Бартон поднял голову – до ворот оставалось не больше двухсот метров. Надо идти.
Никогда еще в жизни агента Фила Коулсона всепоглощающее чувство любви не выражалось столь точно и полно таким разнообразием нецензурных выражений. Он пытался сохранять спокойствие всё это время, как того требовал статус агента особого назначения, но от зрелища закрывающего его своим телом Бартона все его самообладание рухнуло, как карточный домик.
Его так отшвырнуло, что он налетел спиной на Коулсона. Налетел и осел в руках. Улыбаясь. Святая инквизиция, как, КАК можно улыбаться, получив пули в грудь?
При беглом осмотре на ходу оказалось, что из трех пуль жилетка перехватила две, одна всё же вклинилась меж плотно подогнанных кевларовых пластин. На темной ткани не было заметно крови, но красные капли оставались следом на асфальте. Сцепив зубы, Фил больше не думал о том, что он будет делать, если их кто-нибудь попробует достать, он просто стремился к воротам всей своей сущностью. Сзади продолжали грохотать выстрелы. Земля ежеминутно вздрагивала от странных хлопков, в происхождении которых уже не было времени разбираться. Мимо пробегали в сторону города какие-то силуэты, в которых уже невозможно было узнать своих или чужих. Вот-вот должен был взлететь на воздух оружейный склад. Коулсон сделал себе заметку на память – припомнить, были ли в его жизни ситуации хуже.
И всё же у них получилось. Преодолев ворота, возле которых теперь валялись обезвреженные перевернутые машины постов, он кинул быстрый взгляд за спину - в их сторону бежали уцелевшие боевики, рассчитывающие укрыться от взрыва за стенами города. Разворачивались джипы, рискуя подставиться стреляющим американцам. Поняв, что счет идет на минуты, Коулсон собрал все силы и потащил еле переставляющего ноги Бартона куда-то направо в узкий неосвещенный переулок, еле втиснувшись между близко стоящими стенами. За Клинтом на одной из них протянулась смазанная красная полоса, лук и ставший бесполезным колчан едва не сорвались со спины. Двор, еще какие-то арки, встретиться глазами с испуганным солдатом, пытающегося спрятаться в подвале, вжаться в тень, пропустить несущихся мимо арабов, снова в переулки… Всё вокруг потеряло смысл, в голове в унисон с сердцем билось «Дальше, дальше, дальше». Когда он на исходе сил повернул в какой-то узкий отросток улицы, оказавшийся тупиком, в воздухе что-то неуловимо изменилось. Почти незаметно, но Коулсон замер, на всякий случай прикрывая тихо сползающего по стенке Бартона.
А через пару секунд прогремел взрыв. Если говорить точнее, он не прогремел, а будто бы толкнулся в уши изнутри головы – так сильно, что Фил почти физически почувствовал выгнувшиеся барабанные перепонки. В глазах потемнело, голова загудела как при уходе в воду на пятиметровую глубину. Сверху посыпались вылетевшие из окон стекла, Фил на автомате закрыл собой осевшего лучника. Помотал головой, приходя в себя. Вокруг раздавались крики, кто-то из мирных жителей высовывался из окон, а на стенах плясали отблески пожара, превосходящего предыдущий в пять раз. В асфальт возле ближайшего дома врезалась составная часть неопознаваемого механизма, чуть подальше стали падать более мелкие осколки. Кусок горящей пластмассы врезался в ветви высохшего деревца у дома напротив, на землю посыпались искры. Отдаленные взрывы накладывались один на другой – пламя пожирало боеприпасы.
Коулсон почувствовал соленый привкус на губах, поднес руку к лицу – от перепада давления кровь пошла носом. Клинт нехорошо закашлялся, не приходя в сознание, и из оставленной пулей дырки на жилетке красной дорожкой побежала уже не впитывающаяся кровь. Смотря сверху вниз на изломанную фигуру лучника, Коулсон вдруг осознал, что он смертельно устал. Просто смертельно. Что он просто сейчас сядет рядом и заснет, хотя бы на пять минут, просто чтобы отключиться от всего этого и проснуться в чистой постели, в безопасном месте, чувствуя на поясе привычную тяжесть обнимающей руки. Мысли тянули в спасительное забытье, затыкая голос разума.
От беззащитности Бартона и собственного бессилия к горлу подкатил непрошенный ком. Разом дали о себе знать все полученные травмы, от напряжения заныла каждая мышца. Он уже даже начал медленно сползать вниз по шершавой стенке, но тут рассеянный взгляд наткнулся на виднеющийся в узкую прорезь уходящей куда-то в глубину дворов улицы перевернутый американский джип, и это зрелище быстро вернуло его в чувство.
Давай, отключись прямо здесь, подпиши себе и ему смертный приговор. Они наверняка уже прочесывают улицы в поисках спрятавшихся. Вот эта автоматная очередь явно прозвучала где-то в соседнем квартале, и всего твоего кун-фу не хватит против их оружия.
Если тебе наплевать на себя, ты обязан ему.
Название: Middle East Story.
Автор: Йож во фраке
Пейринг: Коулсон/Бартон
Фандом: The Avengers
Жанр: action с элементами квеста.
Рейтинг: NC-17
Содержание: написано по заявке "Коулсон/Клинт, одна из первых операций агента Бартона, пошедшая не так, в результате чего оба оказываются отрезаны на несколько недель от своих. Где-нибудь на ближнем востоке или еще среди какого-то экстрима - много стрельбы, везде враги, запредельное доверие, желание защитить, много секса и адреналина."
Дисклеймер: главные герои принадлежат Марвел, да святится имя его... её?..
Предупреждение: нецензурные слова, ранение персонажа, моральные и физические страдания, "вопли, взрывы, очень мило" (с)
Автор совершенно не хотел оскорбить чьих-либо религиозных или национальных чувств.
Размер большой.
Голубая кровь у лордов,
Ярко-алая у прочих,
У таких как ты, она прозрачнее воды.
(Лора Бочарова, «Шерлок Холмс»)
Ярко-алая у прочих,
У таких как ты, она прозрачнее воды.
(Лора Бочарова, «Шерлок Холмс»)
Глава 1.Глава 1.
Тренировочный полигон ЩИТа, располагающийся в отдельном размерами не уступающем крупным ангарам помещении, по праву считается одним из лучших модельных полигонов в мире. Техническое оснащение, позволяющее моделировать любые критические ситуации, возможности для тренировки любых аспектов деятельности агентов – включая стрельбу, отработку прыжков с парашютом, плавание, общую спортивную подготовку, боевые искусства, вождение наземного, наводного и воздушного транспорта – делают полигон привлекательным для сотрудников и других ведомств, доблестно стоящих на страже Америки. Современный тренировочный полигон ЦРУ был сконструирован как его подобие, и во многом по-прежнему уступает.
В данный момент, в одиннадцать вечера в середине самого жаркого месяца лета, всё это богатство находилось в распоряжении всего двух человек. Агент Бартон с ослиным упрямством пытался пройти задание по освобождению заложников из небольшого частного самолета – из точной модели частного самолета в натуральную величину, отличающейся лишь отсутствием одной стенки для наблюдения за происходящим внутри. Агент Коулсон стоял у большого смотрового окна двадцатью метрами выше, меланхолично глотал невкусный кофе из автомата и размышлял, надолго ли еще хватит агента Бартона.
Клинт, попавший в ЩИТ относительно недавно, пришел в дикий восторг, когда ему первый раз продемонстрировали полигон. Коулсон вообще склонялся к мысли, что Бартона из всех аспектов работы в ЩИТе этот порадовал больше всего. В рекордные сроки он прошел все предлагаемые новозачисленным агентам задания от вертикального спуска с высоты пятого этажа без страховки до успешной эвакуации с заминированной подводной лодки, исключительно для удовольствия – по несколько раз. С той самой лихой беззаботностью, которая могла бы быть списана на несерьезность ситуации, если бы он точно так же не действовал и в случае реальной угрозы. Коулсон, с самого начала выбивший у Фьюри разрешение заменить для Клинта специально предназначенных инструкторов, даже не мог бы сказать, что его радует больше – результаты, или то, какой искренней и совершенно детской гордостью загорались глаза подопечного каждый раз, когда он успешно завершал очередное задание.
- Я молодец? – неизменно вопрошал улыбающийся лучник, вытирая влажную от долгого физического напряжения шею полотенцем. И Коулсон, пряча от этой шеи глаза в сводные таблицы оценок на экране, неизменно отвечал, что молодец, конечно, но можно было сделать и лучше. Бартон, не понимая, что над ним издеваются, хмурился и шел проходить еще раз. И проходил так, что брови у Фьюри при получении из рук Коулсона результатов неверяще ползли вверх.
- Что вы с ним делаете? – усмехнулся как-то он, отдавая Коулсону листы.
- Мотивирую, - с почти незаметной улыбкой ответил тот.
Задание по освобождению заложников из частного самолета стало камнем преткновения на пути обучения Бартона. В принципе, читающий лучника как открытую книгу Коулсон уже давно боялся, что так и будет – с учетом присущих тому упорности и самоуверенности. Задание остроумно называлось «Кобаяши Мару» и полностью соответствовало главной идее непроходимости. Испытуемый должен был самостоятельно осознать, что не все задания можно выполнить, почувствовать страх перед неизбежной неудачей, отказаться от мысли о собственной всесильности – и далее по тексту оригинала. Успеть обезвредить всех террористов и нейтрализовать бомбу до взрыва невозможно было чисто физически, и все проходящие обучение рано или поздно успешно усваивали этот урок и шли дальше (рекорд, к слову, оставался за Наташей, понявшей суть с третьего раза).
Но только не агент Бартон.
Раз за разом он возвращался на старт. Раз за разом громкий режущий уши сигнал возвещал о том, что Клинт подорвался вместе со всеми террористами и пластмассовыми заложниками. Он неизменно рвался на полигон в любую свободную минуту, гонял изображающих террористов инструкторов до изнеможения, пробовал разный порядок действий, и всё равно не успевал. Похудевший Клинт упрямо скрипел зубами, играл желваками и очень потешно извинялся, искренне полагая, что подводит Коулсона. Тот умилялся и молчал, по-прежнему надеясь, что у Бартона окажется больше мозгов, чем у студента в анекдоте про банан.
В одну из сопутствующих ночей Коулсона разбудил жаркий шепот над ухом:
- А если их из окна перестрелять?
- Кого? – промычал Фил, которому спросонья примерещились орды осаждающих его дом полуразложившихся зомби.
- Ну, террористов.
Фил, окончательно проснувшись, пару раз моргнул, чтобы убедиться, что он всё-таки не спит. Повернулся на бок.
В темноте глаза у нависающего Бартона сияли фанатичным огнем.
- Клинт. Самолет в воздухе. Летит. Как ты себе это представляешь?
- Но тогда я успею! – не сдавался Бартон.
- Ну если научишься левитировать на высоте десяти тысячи метров – то да. И вообще, какого черта? – Фил, зевнув, посмотрел на мерцающие электронные часы. – Четыре утра. Ты спал вообще?
Бартон разочарованно опустился обратно на подушку и уткнулся носом в плечо Филу.
- Я думал.
Тут Коулсон всерьез задумался о том, чтобы впервые за всю историю существования теста открыть тестируемому правду лично.
Вскоре ему пришлось об этом сильно пожалеть. Выслушавший объяснение своих неудач неугомонный Бартон и не подумал обижаться, за три дня завершил оставшиеся тесты и вернулся к самолету, ведомый новой идеей – быть первым, кто его прошел. Коулсон попытался на таблицах объяснить Бартону, что это невозможно для человека. Клинт только отмахнулся. Коулсон предложил поменять настройки. Клинт и слышать об этом не хотел – одним из твердо усвоенных в его жизни принципов было то, что безвыходных ситуаций не бывает. Больше агент Коулсон не мог сделать ровным счетом ничего.
Зашедший в одиннадцать вечера в середине самого жаркого месяца лета в наблюдательный пункт Фьюри застал пятьдесят первую попытку Клинта Бартона спасти ненастоящих заложников от фальшивых террористов в воображаемой ситуации.
Коулсон в расстегнутом по случаю жары пиджаке оглянулся на звук шагов, вежливо и чуть виновато улыбнулся.
- Когда он уже наиграется? – задумчиво поинтересовался Фьюри, смотря вниз на возящегося с бомбой Бартона. Температура, с которой не справлялись кондиционеры, видимо, боялась директора, не изменившего любимому черному плащу.
- Когда вы дадите ему игрушки покрупнее, - помолчав, ответил Коулсон.
На самом деле он, конечно, совершенно не был в этом уверен. Но искренне надеялся.
Фьюри привычным жестом заложил руки за спину и склонил голову на бок. Над полигоном раздался резкий сигнал, оповестивший об очередной неудаче Клинта. Лучник буквально выкатился из блестящего в ярком искусственном освещении самолета, налил себе полный стакан ледяной воды из стоящего у стены кулера, выпил залпом и, повернувшись к смотровой, махнул Коулсону, чтобы тот запускал еще раз. Фил вопросительно посмотрел на Фьюри.
- Есть одна такая, - помолчав, сказал директор. – Жду вас в моем кабинете через десять минут.
В кабинете Фьюри во весь экран красовалась карта Ирака. Это было первое, что увидел Бартон, и, хотя карта могла не иметь к нему никакого отношения, сразу сделал стойку. Ему как новобранцу пока редко доверяли даже выбираться за границы штата, что весьма било по самолюбию, а тут сразу – Ирак.
- Только не говорите, что это ваш рабочий стол, а мне опять придется выковыривать из канализации Нью-Йорка мутировавших крокодилов, - взмолился Клинт, замирая в дверях.
- Присаживайтесь, агент Бартон, - оставив вопрос без ответа, кивнул в сторону стульев Фьюри. Несмотря на утвердившийся стереотип о том, что директор суров и аскетичен во всем, его рабочий кабинет с неряшливыми стопками отчетов, мягким светом высоких торшеров и черными удобными стульями можно было бы назвать даже уютным. Во всяком случае, так казалось Клинту, у которого в принципе была аллергия на любые проявления безукоризненного порядка. Именно поэтому он всё время норовил что-нибудь переворошить у Коулсона и в кабинете, и у Коулсона в квартире, и в самом Коулсоне.
- Наши миротворческие операции в Ираке по-прежнему являются главным стабилизатором порядка в регионе, это общеизвестно. Кроме того, по-прежнему продолжаются поиски возможного биологического, химического или ядерного оружия. Во всяком случае, официально, потому что до сих пор никто ничего не находил. До недавнего времени. Вот здесь… - директор ткнул в точку практически посередине Ирака. - …находится город Хаиль. Он небольшой, около 10 тысяч жителей, однако известен как место базирования как минимум трех преступных группировок, одна из них имеет отношение к валетам колоды арабских террористов, - он одним легким движением приблизил карту, кружок разросся до неправильной формы границ города, где даже можно было рассмотреть дома и пересечения улиц. – На данный момент известна информация о том, что представители вооруженных повстанческих подразделений пытаются связаться с находящимися в городе боевиками. Информация проверенная, поэтому на риск никто не идет и в городе фактически объявлено военное положение. Эта зона полностью под контролем наших военных баз, ребята есть на каждом выезде из города, постоянно патрулируют территорию. Основная база – на юге, там контролируемая трасса к аэродрому. Одну точку, подвальный склад, уже накрыли два дня назад. Чем быстрее они обнаружат остальные, тем лучше – отношения с мирным населением у них там отнюдь не добрососедские, с учетом постоянных обысков. Многих мужчин допрашивают только по подозрению в причастности к терроризму, это неизбежная цена в данном случае. Их отпускают, конечно. Но налаживанию контактов это не способствует.
- Вы посылаете меня для поднятия настроения и улучшения психологической обстановки в регионе? – не выдержал взгромоздившийся на стул с ногами Клинт, в принципе не умеющий долго молчать. – Я что, лечу в роли капитана Америки? И вы мне выдадите костюм со звездочками?
- Агент Бартон, попробуйте помолчать еще немного и дослушать, - обратил на лучника свои укоризненные темные глаза Фьюри. Клинт послушно поджал губы. – Во время рейда два дня назад было захвачено странное вещество, теоретически – химическое оружие. Внешне похожее на пластид, в подвале содержалось в брикетах с особыми средствами защиты, и черт возьми, его защищали так, как будто это Святой Грааль. Определить его состав местные химики не взялись, оно не может изучаться в походных условиях, образец необходимо доставить сюда. Кроме того, был захвачен в плен один из охранявших подвал – взят боем, с большими потерями, явно проходил специальную подготовку. Уже на базе его два раза едва удержали от суицида. Сейчас он находится под надежной охраной, туда стянули лучших из лучших, однако допрашивать его там, как вы сами понимаете, смысла нет. Опознать его пока не удалось, на контакт не идет. Кроме того, неизвестно, что он знает, и не надо ли будет это тут же засекречивать в интересах государства. Поэтому нам необходимо, чтобы и образцы, и захваченный были доставлены сюда как можно быстрее. В государственных интересах.
Фьюри умолк, выжидательно смотря на Бартона. Тот подождал продолжения, не дождался и нахмурился:
- То есть по сути мне надо прилететь на контролируемый американцами безопасный аэродром, проехаться по безопасной дороге на безопасную базу, забрать связанного пленника и чемоданчик и вернуться обратной дорогой? И всё? Ни розыскных работ в городе, ни героического разоблачения террористических группировок, ни шумной перестрелки с осаждающими базу боевиками?
- Агент Бартон, это ваше первое задание за границей, - напомнил Фьюри, привыкший повелевать голос зазвучал резче. – Полет с потенциально опасным преступником и неизученным веществом – мероприятие категории риска А, требующее присутствие специально обученных агентов. Таких, как вы.
- Но я мог бы принести там больше пользы! Черт возьми, сэр, вы отправляете меня в одну из самых горячих точек планеты только для того, чтобы я поработал курьером и вернулся через день? – Бартон оглянулся на сидящего тихо Коулсона в надежде найти поддержку. Тот выразительно передал взглядом всё, что он думает по поводу бартоновских выступлений. Клинт с досадой в очередной раз напомнил себе, что для шефа приказ – всегда приказ, не подлежащий осуждению или обсуждению. Идеальный сотрудник, идеальный подчиненный.
- Если вы удачно завершите это дело, я подумаю о том, чтобы в дальнейшем вам не пришлось скучать, - пообещал Фьюри, приподнимаясь и кидая ближе к Бартону черную папку. – Тут всё то же самое, но более подробно, плюс карты и имена и фамилии тех, с кем вам придется иметь дело, они в курсе. Агент Коулсон полетит с вами.
Бартон, уже сунувший в папку нос, вскинулся:
- Я что, по-вашему, в одиночку даже одного связанного преступника не смогу доставить?
- Вы всё еще проходите тренировочный курс, - жестко напомнил Фьюри. – Ваш координатор должен контролировать все ваши действия по выполнению операций. Значит, или вы отчитываетесь ему каждые пять минут по телефону…
- Прошу прощенья, сэр, - подал голос Коулсон. – Я не думаю, что в случае с агентом Бартоном это будет рационально. Личное присутствие будет более… результативным, чем основанные на его словах отчеты.
- С чего я и начинал, - кивнул директор.
- Но я..
- Агент Бартон, как вы думаете, почему агент Коулсон находится там, где он находится сейчас? – перебил его Фьюри, поднимаясь.
- В кресле?..
- На седьмом уровне доступа ЩИТа, среди самых заслуженных агентов, на должности моей правой руки, по степени информированности – в списке самых знающих людей Америки? Потому что он никогда не тратил время на пустые возражения по поводу моего командования. Ваш вылет через час с авиабазы ЩИТа. Вам ясно, капитан Бартон?
- Да, сэр, слушаюсь, сэр, - нарочито отчеканил Клинт, захлопывая папку. – Разрешите идти, сэр?
- Идите. И постарайтесь к этому времени урегулировать ваши внутренние разногласия амбиций с чувством долга. Коулсон, а вас я попрошу остаться.
Переполненный целым коктейлем эмоций от досады до возбуждения Бартон просидел под дверью кабинета еще минут десять, изучая собранные в папке документы, когда Фил наконец вышел. При взгляде на притулившегося у стены лучника его глаза приняли привычное заботливо-осуждающее выражение.
- Смотри, - Клинт поднял папку в раскрытом виде над головой. - Тут написано, что только за последний месяц солдаты четыре раза отразили попытки прорваться в город. Может, нам повезет и во время нашего пребывания будет еще одна?
- Ты адреналиновый маньяк, - покачал головой Коулсон. – Вставай, нам надо собираться.
Бартон легко поднялся, отдал Филу папку.
- Признайся, ты захотел лететь со мной, потому что не доверяешь или просто потому что всегда мечтал попробовать заняться с кем-нибудь сексом в самолете?
Папка с легким стуком опустилась на светловолосую голову.
Глава 2.Глава 2.
Самолет был небольшой, комфорт принесли в жертву скорости. Кроме них, на борту находились только два пилота – на обратно пути, в случае необходимости, можно будет взять с собой двух-трех человек из военного состава в качестве охраны. Очень быстро агенту Коулсону стало понятно, что девять часов в самолете они с Бартоном представляют по-разному. Коулсону хотелось спать. Бартону хотелось всего остального.
- Клинт, я тебя умоляю, оставь в покое моё ухо и убери руку, ради бога!
- У нас девять часов, я горю желанием доказать тебе свою любовь.
- У меня, если ты помнишь, вчера было ночное дежурство, докажи мне свою любовь – дай мне поспать.
- Там есть откидная койка.
- Отлично, значит, там мне будет удобнее спать. Поэтому я сейчас пойду на откидную койку, а ты останешься здесь и будешь штудировать учебник арабского языка.
Бартон обиженно отстранился и стал смотреть в иллюминатор, где в темно-синем небе Атлантики прицелившимися стрелами сверкали ночные звезды. Коулсон в очередной раз умилился схожести обиженного Бартона с нахохлившимся воробьем. Как ребенок, ей-богу.
Примирительно провел рукой по волосам, по сильной шее, залез пальцами под ворот жилетки.
- Дай мне пять часов.
Клинт подался навстречу руке, прикрыл глаза. Коулсон иногда думал, что, наверно, это было именно то, что так цепляет его в Бартоне – уникальное сочетание безбашенности и непослушности и безоговорочная покорность вкупе с безграничным доверием. Резкий, живой, стремительный, не способный высидеть и пяти минут, энергичный и непредсказуемый, он замирает, стоит только Филу его коснуться. Это похоже на удерживание в ладонях воды или мелкого песка. Это почти невозможно, но гордая свободолюбивая птица признает его право на неё.
Бартон весь сделан из контрастов и противоречий. Великолепный вор с эмоциональной палитрой ребенка. Юношеская непосредственность в сочетании с неоспоримым профессионализмом и исполнительностью. Человек, не дрогнувшей рукой посылающий стрелы в сердца и головы, способный обижаться на то, что ему не досталось шоколадки. Нарочитая грубость и удивительная проницательность.
Он мог сколько угодно сердиться на лучника за его поведение, но именно без этой деструктивной единицы его упорядоченная жизнь теряла всякий смысл.
Фил поднялся и, наклонившись, прижался губами к светлой макушке.
- Учебник у меня в сумке. Дерзай, юный падаван.
Спать Клинту не хотелось совершенно. Даже и не подумав открыть учебник, за первые три часа он под Led Zeppelin в наушниках прошел все уровни оставленного кем-то тетриса, проштудировал папку от начала до конца и сложил из вырванных из оставшегося на столе блокнота Коулсона пять самолетиков, три кораблика и прыгающую лягушку. Еще час он рисовал в том же блокноте комикс на тему «Как великолепный Клинт Бартон спас всю Америку два (зачеркнуто) три раза». Любовно разобрал и собрал лук. Потом возможные занятия закончились, и он просто сел напротив койки, любуясь в мягком полумраке зрелищем спящего Фила. На Фила он может смотреть часами. В любом виде. За любым занятием. Это - его личная тайна, его победа, его счастье, стоящее без преувеличения всех сокровищ мира.
Снятый пиджак аккуратно висел на спинке пассажирского кресла. Коулсон заснул прямо в брюках и рубашке, упав поверх пледа. Разгладилась привычная морщинка между бровями, на вечно серьезном лице непривычно смотрелось безмятежное выражение. Бартон ловил себя на том, что задерживает дыхание.
Когда-то он поклялся Филу, что, пока он будет рядом, с ним ничего не случится. Наверно, в каком-то смысле это было глупо – Фил всяко умеет постоять за себя, и, если от чего-то не убережется он сам, вряд ли Клинт сможешь ему помочь. Даже в спаррингах лучнику редко когда удавается уложить координатора на лопатки – чаще всего на полу оказывается он, обездвиженный, с заломленными руками, чувствуя за спиной теплую тяжесть чужого тела, и, черт возьми, он не уверен, что его тело не поддается намерено. Однако Бартон испытывает совершенно непривычное для себя желание защитить вот этого вот конкретного человека во что бы то ни стало. Если бы к нему явился Мефистофель и предложил бы продать душу за то, чтобы Коулсон прожил долгую и счастливую жизнь, Бартон не задумывался бы ни на секунду.
Выключив и скинув на пол плеер, Бартон непроизвольно откинулся на спинку и сполз чуть ниже, расслабляясь. Грудь Фила мерно поднималась и опускалась. Чуть подрагивали во сне пальцы свесившейся с кровати руки. Клинт невольно подумал, что, если бы в том самолете на прицеле у террориста оказался Фил, он, Клинт, конечно, всё бы успел. С первого раза. Без вопросов преодолевая порог человеческих возможностей.
Конечно, будить он его не станет ни через пять часов, ни потом – он позволял себе такую роскошь только когда знал, что это не пойдет Филу во вред. Тот часто говорит, что он, Бартон, не умеет себя контролировать. Если бы это было так, думал про себя Клинт, Филу вообще никогда не удавалось бы выспаться. Бартон осознавал, что в каком-то смысле стал наркоманом – от секса с ним, от его рук и губ, от манеры смотреть пронзительно и всепоглощающе, от умения довести его до исступления двумя-тремя точными движениями. В этом было что-то космическое, недоступное его пониманию. Клинта не переставал удивлять контраст между тем Коулсоном, которого видят все, и тем, который открывается только ему.
Летящий на восток самолет почти незаметно изменил курс, оказавшееся по левому борту солнце первым лучом скользнуло по лицу спящего. Тот поморщился, как от щекотки, открыл глаза. Какое-то время смотрел в иллюминатор на занимающееся огнем сиреневое небо, потом повернулся и увидел замершего Бартона с полными надежды глазами. Покорившись неизбежному, приподнялся на локте:
- Иди сюда.
У Бартона мягкие губы, и это до того не вяжется со всем его остальным обликом, что стало для Коулсона своеобразным фетишем. Он целует жилистую шею и плечи, твердые, как будто стальные, и возвращается к мягким губам. Упругие мышцы. Жесткие волосы. Мягкие губы. Коулсон совершенно невосприимчив к алкоголю, но подозревает, что ощущения схожи с тем, как ударяет в голову готовность, с которой подставляется Бартон.
Вторая угроза его самоконтролю – руки. Сказать, что руки у Бартона божественные – не сказать ничего, они попросту совершенны, со всеми его жилами и выступающими венами, с этой отточенностью любого, даже самого простого, движения, с напрягающимися под загорелой кожей мышцами. Коулсон долго учился отводить от этих рук взгляд так, чтобы это казалось естественным, и до сих пор в этом не очень преуспел.
У Бартона фиксация на его галстуке, и он это очень хорошо знает. В этом было что-то ребяческое – всегда снимать галстук самостоятельно и не позволять даже прикоснуться к нему кому-то другому. Даже Клинту. Тот реагировал именно так, как реагирует на всё запрещенное – то и дело норовил намотать на руку, придумывал и озвучивал всё новые и новые способы его возможного использования и неизменно получал по пальцам, не больно, но весьма решительно. Психологические легкие, но обидные удары возвращают в детство, в то состояние, когда ты был легко управляем всеми, кто желал тобой управлять – начиная с родителей и заканчивая последним учителем в школе. В случае с Бартоном – руководители приютного дома, не отличающиеся милосердием.
Никто из ЩИТа не мог так легко манипулировать Бартоном. Никто на всем свете не мог.
Побросавший одежду на пол Бартон расстегнул рубашку нависшего над ним Коулсона и удобно устроился на подушке. По-кошачьи улыбнулся.
- Ты опять собираешься бездельничать?
- В следующий раз ляжешь ты. Между прочим, не я спал и только что проснулся.
- Никто не мешал тебе…
- Тссс, - Клинт приподнялся, закрывая рот поцелуем. Коулсон резко откинул Бартона обратно и расстегнул брюки. Лучник с акробатической растяжкой раздвинул ноги, не выпуская воротник рубашки из рук, не давая отстраниться.
Фил прекрасно знает, как довести Клинта до изнеможения или до эйфории, как сделать ему больно, как двигаться, чтобы тот просил еще или умолял остановиться. Он знает его наизусть, знает каждый шрам на смуглой коже. Смазки почти нет, и от резкого проникновения без подготовки Бартон выгибается так, что его поясница отрывается от простыни, а цепкие приученные к непослушной тетиве пальцы судорожно сжимаются в поисках чего-то, во что можно вцепиться, чтобы удержаться в сознании. Сейчас – в плед.
- Молчи, - выдыхает Фил, наклоняясь к самому уху, прижимаясь так плотно, что Клинт матерится и инстинктивно пытается вывернуться. Когда до его сознания доходит короткий приказ, послушно замолкает. Фил двигается нарочито медленно и глубоко и о да, прекрасно знает, каких усилий стоит это молчание.
Бартон нещадно кусает губы и дышит так часто, что ребра ходят ходуном. Когда Фил чуть приподнимает его бедра и меняет угол – зажмуривается и закусывает костяшки сжатых в кулак пальцев, наверняка останется след, но не издает ни звука.
Зрачки у Бартона расширены почти на всю радужку, втягивается поджарый живот, мускулы напрягаются до предела. По шее стекает капля пота.
Улыбаясь в нос, не останавливаясь ни на секунду, Коулсон в который раз признается себе, что не променяет это зрелище ни на что другое.
- Фил. Ты восхитителен.
- Я в курсе.
- Нет, серьезно, ты настолько восхитителен, что даже фильм «Some like it hot» не сравнится с тобой в…
- Знаешь, почему мне нравится заниматься с тобой сексом?
- Конечно знаю.
- Потому что это…
- Потому что ты меня любишь, потому что я потрясающий минетчик, потому что моя акробатическая гибкость дает…
- Потому что это чуть ли не единственный способ хотя бы временно остановить твой поток красноречия!
- То есть всё вышеперечисленное…
- Клинт, серьезно. Заткнись. И постарайся поспать хоть немного.
Встречающий их на аэродроме кортеж состоял из типичного для американских военных баз на Ближнем Востоке Хаммера камуфляжного окраса, похожего на Гая Пирса полковника, представившегося Томпсоном, и рыжего сержанта от силы лет двадцати двух. Сержант застыл с раскрытым ртом, едва увидел компактный впечатляющий планировкой стильный самолет, и почти не принимал участие в знакомстве.
Температура была то ли тридцать пять градусов, то ли сорок – пилоты сказали, но Клинт не запомнил. Важно было то, что ему уже было жарко в жилетке и форменных брюках, темный колчан нагревался катастрофически быстро. Ему показалось, что асфальт плавится и слегка пружинит под мощными армейскими ботинками. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось выжженное палящим солнцем пространство, вибрирующее от поднимающегося от земли жара, слева убегала за горизонт широкая асфальтированная дорога. Кроме их самолета, на аэродроме находилось два местных, один «Черный ястреб» и несколько единиц бронированной техники. Четыре американца в форме подошли к выбравшимся из самолета пилотам, чуть позже с ребятами предстояло связаться, чтобы сообщить, когда они вылетают обратно.
Лицо Коулсона, скрывшего глаза за темными очками, было столь непроницаемым и строгим, а костюм по-прежнему столь идеально отглажен, что у Бартона невольно проскользнула мысль, не приснились ли ему эти недавние обжигающие прикосновения. По пути к джипу он перевел часы на восемь часов вперед и поймал оценивающий взгляд Томпсона на закрепленный в собранном виде за спиной лук.
- Если честно, я не очень понимаю необходимость вашего присутствия здесь, - не самым дружелюбным голосом заявил полковник. – У меня достаточно подготовленные люди, чтобы доставить одного человека. Побывавшие во многих экстремальных ситуациях с момента прибытия сюда.
Как тонко, - мысленно чертыхнулся Клинт, забираясь на раскаленное заднее сиденье джипа. – Мы что, так похожи на не нюхавших пороха офисных нью-йоркских крыс?
Он бы охотно сказал это вслух, если бы Фил вовремя не кинул на него выразительный взгляд поверх очков. Затем вежливо обратился к полковнику:
- Честность в обмен на честность – мы сами не очень понимаем, почему потребовалось столько предостережений. Лично я сильно сомневаюсь, что от этого человека исходит столь большая угроза, чтобы с ним не могли бы справиться ваши люди, а в чрезвычайной ситуации, то есть в случае реакции вещества на радиацию, на изменение температуры или каких-то других условий, мы сможем сделать не больше, чем вы. Однако нам отдали приказ.
Рыжий сержант завел мотор и ловко вырулил на трассу. В машине, несмотря на открытые окна, запахло бензином, нагретый степной ветер гулял по салону сквозняком, не давая ни малейшего облегчения. Слегка подобревший от осознания того, что гости не ставят себя выше него, полковник повернулся назад:
- До базы ехать минут тридцать, пейзаж разнообразием не отличается, но вы сможете увидеть главный въезд в город.
«Главный въезд» представлял собой побеленные ворота в высокой кое-где потрескавшейся стене, которая разбегалась по обе стороны, окаймляя город неровной формы кольцом. Клинт видел в документах подробную карту, и знал, что всего в этой стене шесть ворот на основных трассах, все регулируются военными. За стеной возвышались такие же выбеленные временем и солнцем постройки, мелькали многоуровневые крыши, тянулись к белесому небу минареты.
- Его строили давным-давно, еще когда подобная стена могла защитить от внезапных нападений с открытого пространства, - пояснял Томпсон, перекрикивая шум мотора. - Бурного прироста населения у них никогда не было, поэтому границы так и не расширялись, только перестраивались сами здания. Сейчас она, конечно, уже не сильно помогает, но сохраняется в качестве мемориала. Для нас это удобно, так как мы можем контролировать транспортные потоки. Да это и городом-то трудно назвать, скорее большое село.
- То есть выявление скрывающихся там боевиков – дело нескольких дней? – непринужденным голосом осведомился Коулсон, наклоняясь вперед. Бартон с удовольствием заметил, как недовольно дернулся рот полковника. Помолчав, он нехотя ответил:
- Не больше недели.
База Бартону понравилась с первого взгляда. Размерами она раза в полтора превышала футбольное поле, по словам полковника, на данный момент на её территории находилось около двухсот человек, еще триста патрулировали дороги и город. На базе было шумно и людно, на лицах у солдат ясно читалось то сочетание упоения каждой минутой спокойной жизни и постоянной готовности к опасности, которое присуще лишь находящимся на военном положении. Нос лучника почти физически улавливал висящую в воздухе угрозу. Эта атмосфера была ему куда привычнее подчиненной строгому расписанию жизни под покровительством ЩИТа.
Коулсон, наоборот, подобрался и смотрел по сторонам еще внимательнее, чем обычно. Вряд ли кто-то в целом мире, кроме Бартона, был способен прочитать что-либо по его бесстрастному лицу, но брови у него сошлись чуть сильнее обычного, и это означало, что Коулсон обеспокоен. Почти как Дживс, у которого три поднявшиеся над общей линией бровей волосинки означали крайнее изумление.
- Мы вылетаем обратно через три-четыре часа, - тихо сообщил Клинту Коулсон, переговорив с Фьюри. Они расположились в центральном пункте управления – самой большой тентовой палатке, накрывающей основные узлы коммуникаций, компьютерные системы и экраны локаторов. Бартон, скинув лук и колчан на пол, последовал примеру большинства солдат вокруг – с облегчением расстегнул и стянул жилетку, оставшись в брюках. Демонстративно размял шею, потянулся, чувствуя на себе пристальный взгляд Фила. Под этим взглядом где-то глубоко в его лимбе с грохотом рушатся скалы, планеты сходят с орбит и разрушаются целые космические системы. У него никогда не получается забыть, что мир сводится к пристальному взгляду глаз с двухцветной радужкой.
У Коулсона темнеют глаза только в двух случаях: когда он смотрит на Клинта в такие вот минуты, и когда он смотрит на тех, кого собирается убить. Вряд ли он сам отдает себе в этом отчет.
- Отпустишь погулять, шеф?
- Учти, если ты что-нибудь разгромишь, я скажу всем, что ты – еще один объект, который мне надо доставить в Нью-Йорк, - отводя глаза, убедительно предупредил Фил. – Опасный сбежавший из лаборатории мутировавший хомяк.
Высунувшись откуда-то из джунглей проводов и электронных систем Томпсон позвал Коулсона к себе, тот напоследок послал Клинту самый грозный взгляд из своего арсенала. Клинт ответил беззаботным воздушным поцелуем.
На воздухе легкий порыв ветра приятно охладил разгоряченную кожу, лучник приободрился и, растолкав сидящего у входа рыжего водителя-сержанта, попросил провести экскурсию по базе. Сержант сначала попытался спрятать какую-то самодельную дрянь, которой он старательно затягивался, потом понял, что это бесполезно, и предложил Бартону одну сигарету. От сигареты лучник приободрился еще больше и решил на всякий случай не спрашивать, что в ней. В принципе, солдатик сильно рисковал, будь Клинт действительно полноценным представителем дистанционно следящего за дисциплиной начальства из далекого-далекого Нью-Йорка.
Засунув руки в карманы, сержант провел его вдоль жилых казарм, вдоль оснащенных пулеметами военизированных джипов, вдоль оружейного склада, вдоль столовых, откуда доносился аппетитный мясной запах, вдоль складских помещений. Бартон смотрел с любопытством первый раз попавшего в зоопарк ребенка, задавал столько же вопросов и приставал к попадающимся под руку солдатам, когда застенчивый сержант не мог ответить. Мельком показал на находящееся под режимом повышенной охраны помещение, где держали заложника, и хотел было идти дальше, но Клинт вознамерился «посмотреть на чудо чудное лично», и сержанту пришлось старательно объяснять стоящим при входе с оружием наготове солдатам, кто этот странный полуголый человек и что ему нужно. Солдаты стояли на солнце уже несколько часов, поэтому объяснять пришлось долго. Всё это время Бартон сиял невинной улыбкой и пинал попадающиеся под ноги камушки, прекрасно понимая, что совсем он не похож на специального агента. Совсем.
Первый сюрприз – террорист оказался конкретно избитым почти до неузнаваемого состояния. Второй сюрприз – он не был арабом, и даже лиловый оттенок кожи лица не мог это скрыть.
У террориста были тонкие черты лица, относительно светлые короткие волосы, аккуратная борода, трехдневная щетина и серые глаза. Перебежчик из своих или просто дитя смешанного брака?
- Как мы его в таком виде повезем? – скептически протянул Клинт, смотря на обмякшего привязанного к стулу за руки и за ноги террориста. В помещение почти не проникали звуки с улицы, только тихо кто-то переговаривался за перегородкой.
- Он оказывал активное сопротивление при задержании, положил троих ребят, - ответил ему дежурящий внутри высокий темнокожий офицер. – Остальные не удержались…
- Он не араб.
- Тем хуже. Это не мешает ему работать на боевиков.
- Под чем он?
- Лошадиная доза успокоительного. Медики дежурят за стенкой всё время.
Бартон еще какое-то время смотрел на сломленного бойца, борясь с соблазном подойти к нему, вывести из транса и вытащить из него всё, что тот знает. Если бы это не удалось ему, почти наверняка удалось бы Коулсону, тот вообще обладает уникальным умением вытаскивать из любого человека любую информацию. Потом лучник вернулся к воспользовавшемуся передышкой закурившему сержанту и попросил показать предполагаемое химическое, биологическое и черт его знает какое еще там оружие.
На людей, стоящих при входе в походную лабораторию, по совместительству медицинский центр, пришлось потратить еще больше времени, но разомлевшему на жаре Бартону было легче потратить их так, чем вернуться в центральный командировочный пункт за предъявляемыми опознавательными знаками ЩИТа. Внутри седовласый усатый мужчина в белом халате открыл перед ним закрытый на кодовый замок чемодан, где ровными рядами лежало десять брикетов странной бледно-голубой субстанции консистенции пластилина – по пять в ряд. Было заметно, что вещество чуть светится, несмотря на то, что освещение в лаборатории было едва ли не лучшим на всей базе.
- Мы не знаем, как оно реагирует на перепады давления, поэтому, надеюсь, вы осознаете риск его переправки воздушным способом? – поинтересовался мужчина. Только сейчас Бартон заметил, что халат у него мятый, а под глазами залегли тени. Он представил, какой аврал творится тут последние два дня. Неизведанное соединение! Не поддающаяся анализу формула! Ученый всегда остается ученым, а эти ребята сейчас на пороге открытия. И тут появляется такой великолепный он и, да, увозит открытие из-под носа.
Наверно, с ними надо как-то помягче.
- Не беспокойтесь, мы сделаем всё, что будет в наших силах, - заверил медика Клинт, прикрывая чемодан. – Это всё вещество?
- Одна пятая, - покачал головой медик. – Остальное в оружейной, под бдительным контролем. И знаете, мне всерьез кажется, что вам лучше бы забрать сразу всё.
Неосмотренной оставалось еще четверть базы, когда Бартон вдруг заметил то, что выбило из его головы все остальные мысли.
- Ну, это… стрельбище, - махнул рукой сержант в сторону мишеней. У линии стояли двое военных, один с винтовкой, второй с табельной береттой.
Бартон с загоревшимися глазами медленно подошел ближе.
Томпсон довольно быстро закончил со всеми формальностями и зачем-то стал демонстрировать Коулсону сводные отчеты об операциях базы, делая особый акцент на своем мудром руководстве. Полковнику явно хотелось, чтобы столичный агент по прибытию домой доложил о его грамотных и заслуживающих доверия действиях. Когда Коулсон наконец смог от него отвязаться и вышел из командировочного пункта, на базу уже опустилась спасительная прохлада вечерних сумерек, хотя на часах было всего семь вечера. Не успел Коулсон задуматься, где искать неугомонного Бартона, в глаза бросилось необычное отсутствие людей вокруг, в уши – общий возбужденный гомон неподалеку. Сунувшись обратно в палатку, он убедился, что лук и колчан исчезли. Воздохнув, Фил пошел на звук. Бартон чисто физически не умеет быть незаметным.
Почти сразу он обнаружил, куда исчезли все солдаты. Когда ему удалось пробиться сквозь столпотворение обменивающихся удивленными и не всегда цензурными высказываниями, глазам открылась картина маслом – так и не удосужившийся одеться Клинт с завязанными глазами, зачем-то при этом еще и отвернувшийся от мишени, натягивал тугую тетиву лука. Черные кожаные напульсники для стрельбы плотно охватывали запястья и предплечья лучника, напряженные вены прочерчивали дорожки на гладкой коже. У мишени стоял высокий не отличающийся печатью интеллекта на лице солдат в камуфляжных брюках и белой футболке, с глупой улыбкой пытающийся удержать на голове пустую консервную банку. Четкое круговое движение лука, задержка от силы на пол-секунды – и вспарывающая воздух с легким свистом стрела пригвоздила банку к деревяшке, войдя чуть ли не до середины. Собравшиеся вокруг взорвались аплодисментами и возбужденными возгласами, солдат с еще более глупой улыбкой выбрался из-под банки. Стали видны дырки от предыдущих выстрелов – все точно в десятку. На земле валялась простреленная кепка – её кто-то не пожалел подкинуть в воздух.
- Это еще что! – перекрывая гомон, провозгласил довольный до неприличия Бартон, не снимая повязки. Да, Коулсон знал, что этот трюк Клинт научился делать еще в детстве, и если разрешить ему продемонстрировать всё своё умение, они не уедут и завтра. Публика попалась более чем благодарная, а он даже еще не начал демонстрировать возможности каждой специально сконструированной стрелы.
- А можно мне попробовать? – спросил кто-то слева от Коулсона, и тот поспешил выступить вперед:
- Капитан Берроуз!
- Да, сэр? – среагировал на голос застигнутый врасплох Клинт, срывая с головы повязку и запихивая её в карман. Вытянулся по струнке, попытался спрятать за спиной лук.
- Вы помните вашу основную миссию? – подавив приступ умиления, строго спросил Коулсон.
- Так точно, сэр!
- И вы помните, что мы покидаем базу в ближайшее время?
- Так точно, сэр!
- Тогда будьте любезны прекратить этот балаган и не саботировать работу служащих.
- Слушаюсь, сэр!
Коулсон нашел подобную сговорчивость подозрительной, но ничего конкретного предъявить в претензию стоявшему по стойке смирно Клинту было нельзя, и он стал пробираться обратно через разочарованно загудевших солдат. Если это не прекратить, кончится всё рано или поздно тем, что кто-нибудь из желающих «попробовать» превратит кого-нибудь из желающих побыть мишенью в Святого Себастьяна. Из лука Бартона, да. Вот великолепная возможность отличиться на первом же доверенном ему задании.
Через пару минут Клинт догнал его и пошел следом, действуя Коулсону на нервы аурой виноватого молчания. В лагере стали зажигаться яркие фонари прожекторного типа, кто-то уже разводил костер.
- Горе ты моё луковое, почему тебя ни на секунду нельзя оставить? – обернулся Фил. Бартон радостно ускорил шаг, зашагал рядом.
- Я просто хотел пострелять, не думал, что будет такой успех.
Не думал он, как же.
- Они классные, правда. У них тут вообще с развлечениями сейчас туго, если не считать какой-то местной травки и разговоров с оставшимися дома семьями по диким тарифам. Фил, я тут подумал…
- Неожиданно.
- Ребята хотят узнать, как там дома дела, - Клинт проводил взглядом проехавший мимо с грохотом Хаммер, отмахнулся от поднявшейся пыли. – Мы можем улететь завтра?
Мысленно чертыхнувшись, Коулсон остановился. Вот как знал.
- Бартон, я уже предупредил пилотов и даже сказал Фьюри, во сколько мы прилетим.
- Ну ты же можешь всех перепредупредить по новой. Они предложили мне посидеть с ними, выпить, поговорить по душам, поделиться новостями. Черт возьми, Фил, ты этих ребят видел вообще? Никто из них не может быть уверен даже в том, что доживет до послезавтра.
- Бартон.
- А еще ко мне подошли два таких высоких атлетически сложенных офицера, отдаленно напоминающих Капитана Америку, предложили присоединиться к ним в их палатке и пообещали, что не дадут скучать.
- Твою мать, Клинт, - Коулсон закрыл глаза, досчитал до пяти, открыл. - Ты серьезно думаешь, что это достаточно убедительный для меня повод позволить тебе остаться здесь на ночь?
- Нет, это я просто так тебе сказал. Основной мой тезис был про не доживут до послезавтра. Фил, я просто хотел посидеть с ними один вечер. Мааааам?
Никакие специально рассчитанные на вызывание умилительных эмоций детские мультики не шли в сравнение с молящими глазами агента Бартона. Это было его личное оружие, которое он пускал в ход в общении с Коулсоном при любом удобном случае. Фил с сомнением оглянулся на разбредающихся по палаткам солдат – в поле зрения горело уже три костра, и лица сидящих вокруг подсвечивались дергающимся красным светом от прыгающего пламени. Определенно, во всем этом присутствовал какой-то налет обреченности.
- Ладно, вылетим завтра на рассвете, - сдался он, уступив умоляющему взгляду. Бартон расцвел улыбкой и, кажется, хотел кинуться обниматься на глазах у изумленной публики. Коулсон перехватил его руки и, резко завернув их за спину, наклонился к уху:
- Учти, если ты примешь приглашение офицеров, я тебе лично обещаю, что они не доживут до послезавтра.
Глава 3.Глава 3.
Взрыв был такой мощности, что Коулсона швырнуло куда-то вниз, с силой приложило о брезентовый пол и вдобавок придавило сверху чем-то тяжелым. Звон в ушах сменился тугой тишиной, Коулсон, ошалело моргая, попытался выбраться из-под завала. Мысли понеслись лихорадочным потоком. В неверном мерцающем свете он с трудом разглядел, что на него опрокинулась двухместная койка, на верхнем этаже которой он безмятежно спал всего несколько секунд назад. Дернувшись, он почувствовал, что за что-то зацепилась футболка, стесняя движения. Взяв себя в руки, он приподнял тяжелую железную конструкцию, отшвырнул её в сторону и рывком вскочил на ноги. Всё в палатке оказалось перевернутым вверх дном, дальний край брезентового потолка обрушился вниз. До сознания стали долетать глухие, как будто очень далекие автоматные очереди. Коулсон рванул к выходу, не обращая внимания на кружащуюся голову, и не сразу заметил, как в прорехе между порвавшимися краями палатки пылает оранжевое небо. Сердце, отбивающее какой-то совершенно дикий ритм, вдруг пропустило удар, и Коулсон пошатнулся от страшной, катастрофической мысли.
Бартон.
Клинт метался от палатки к палатке со всей возможной при преодолении полосы препятствий скоростью. Внутри и снаружи творился настоящий ад - алкоголь еще не окончательно выветрился из головы, от зарева пожара стало светло, как днем, а от красного оттенка света в сознании вмиг оживали все фильмы про апокалипсис и конец света. Дым разъедал глаза, вокруг падали осколки взорвавшейся техники, то и дело за спиной взрывались брошенные боеприпасы. Солдаты носились в панике, кто-то стрелял из автоматов, в кого – Бартон не видел. Он успел только краем глаза заметить, во что превратился эпицентр взрыва, и ему хватило, чтобы рвануть оттуда как можно дальше. В ту сторону, где, как ему смутно припоминалось, должен был находиться Фил – всё остальное сейчас не имело никакого значения.
Дезориентированный, с запекшейся на виске кровью, частично оглушенный и контуженный, петляющий зайцем между палаток лучник даже не сразу сообразил, кто эти бородатые вооруженные люди, всё чаще попадающиеся навстречу, пока посланная одним из них очередь только чудом не прошила лучника насквозь, оцарапав плечо обжигающей болью. Бартон непонимающе посмотрел на капающую с локтя кровь и только тут пришел в себя достаточно, чтобы резко откатиться за ближайший опрокинутый металлический ящик и спрятать голову. Над ящиком просвистела еще одна очередь, пара пуль попала по металлической крышке, оставив внушительные вмятины.
Действуя на молниеносном автоматизме, Клинт одним движением привел лук в боевую готовность, наложил на тетиву первую попавшуюся в колчане стрелу, одновременно приподнимаясь из положения лежа на колено – и нападавший, дернувшись, рухнул на землю, придавив собой какого-то раненного солдата. Справа застрекотал пулемет, взвился к небу отчаянный мужской крик, словно эхом повторился где-то за спиной. На земле только в поле зрения лежало пять трупов, а перед глазами всё еще стояло то, что осталось от тех несчастных, кто оказался ближе к взрыву. Бартон, тяжело дыша, огляделся, пытаясь хоть немного разобраться в этой бойне и соорентироваться. Перевел взгляд с оставшегося сзади эпицентра пожара на торчащие впереди антенны. От внезапного озарения ему вмиг стало очень жарко, а потом – очень холодно.
Лаборатория.
Это была только лаборатория.
Но раз тут боевики, может быть, они надеяться сохранить материал, обойтись меньшей кровью? Может быть, если им удастся вывести из строя технику…
- Клинт! – этот голос он узнал бы даже во время ядерной атаки. Гигантское цунами облегчения смыло пугающие мысли о предстоящем, Клинт кинулся на голос. Вовремя.
Из-за поворота за спиной пробирающегося от командного пункта Коулсона из дыма вышел огромный замотанный по самые глаза человек с оружием наизготовку. Смазанным почти неразличимым для глаза движением Бартон вскинул лук, на выдохе спустил тетиву.
На лице находящего прямо напротив Фила не дрогнула ни одна мышца.
Десятая, сотая доля секунды – стрела пролетела в сантиметре от уха Коулсона и впилась человеку в закрытый тканью лоб. Тот упал не сразу – будто раздумывал, стоит ли ему это делать, и Клинт вдруг испугался, что он сможет еще выстрелить. В камуфляжных брюках и футболке совершенно не отличимый от прочих солдат Коулсон, не тратя время, метнулся к Бартону:
- С той стороны всё перекрыто, они идут рядами и расстреливают всех, кто попадается на пути. Что у тебя с рукой?
- Царапина, ерунда.
Мимо с криками пробежали трое солдат, за ними еще один тащил раненного товарища. Кто-то гаркал приказы, но толку от этого было ноль. На базе царил абсолютный, концентрированный хаос.
- Что взорвалось? – крикнул Коулсон, потащив Бартона куда-то в сторону по касательной к пожару. - Наши образцы?
Клинт кивнул, решив отложить отвратительную правду на потом.
- Это была только лаборатория, основная часть в оружейной, если они…
- Ясно, выбора у нас не много, - Фил, кинув быстрый взгляд направо, шагнул в сторону, принимая стойку – три выстрела из незнакомой Бартону беретты прозвучали так быстро, как будто были выпущены из автомата. Клинту даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, что тремя боевиками стало меньше. Кто-то из них из последних сил нажал на курок, пули с глухим стуком впились в землю, и тут же в воздухе стал нарастать странный механический гул, от которого у Клинта заныло под ложечкой.
- Блять, - тихо процедил Коулсон. Впрочем, Бартон не был уверен, что ему это не показалось – от прилива адреналина в крови почти не чувствовалась боль, но он стал как-то странно выпадать из реальности, словно сознание пыталось самоустраниться от происходящего вокруг. Это было очень, очень невовремя.
- Куда мы…
- К городу.
У Клинта быстро кончились стрелы, Коулсон подбирал в буквально смысле валяющееся на дороге оружие и бросал, как только патроны заканчивались. Тех из боевиков, кто умудрялся подобраться ближе, Бартон быстро вырубал вручную – эти люди не было толком обучены драться. За пределами базы дышать было легче, однако количество курсирующего вокруг транспорта арабов внушало опасения в том, смогут ли они вообще добраться до белеющих метрах в пятистах ворот.
Коулсон спрятался за чудом все еще стоявшей брезентовой стенкой какой-то из палаток, утащил за собой Бартона.
- Как там твои занятия по левитации? – мимоходом поинтересовался он, обыскивая чей-то безголовый труп на предмет оружия. Футболка на кураторе была безнадежно порвана, на штанах темнела грязь и кровь, к счастью, не его. Бартон с облегчением опустился на пол, потер лицо руками, размазав кровь, пот и грязь. Опустевший колчан, повисший на одном уцелевшем ремне, уткнулся в землю.
- Пока не преуспел. Как и в достижении невидимости.
- Через пару минут с севера от аэродрома подойдет американская техника, будет проще.
- Откуда ты знаешь?
- Слышал. Ты как? – Коулсон присел рядом с Бартоном, поймал его взгляд. Клинт почувствовал, как от светящейся в серых глазах заботы отступает сумасводящее внутреннее напряжение, что-то рывками отпускает внутри, подводя его к детскому состоянию нашкодившего ребенка. Огромное темное нависшее над ним невидимое вдруг представилось настолько четко и объемно, что Клинту стало страшно.
Фил коснулся пальцами его щеки, наклонился ниже, поцеловал бережно и успокаивающе. В пересохшем рту возник металлический привкус крови.
- Фил, это моя вина.
- Прекрати. Никто не мог знать. В конце концов, это твоё первое серьезное задание, поэтому ответственность лежит на мне, и поверь мне, я её очень хорошо чувствую. Я вытащу тебя отсюда.
- Ты не понимаешь, я…
- Тихо! – Коулсон рывком поднялся, вслушиваясь в звуки приближающихся моторов. Тут же, как по команде, раздались хриплые крики на арабском, затрещали выстрелы, взвизгнули тормоза. Дикий скрежет металла, глухой удар столкновения. Снова выстрелы. Кто-то из солдат пробежал мимо, то ли помочь подошедшим, то ли тоже надеясь укрыться в городе.
- Пошли, - скомандовал Коулсон, отгибая полог. – Надо как можно быстрее добраться до города, там удастся затеряться. Не строй из себя героя, ты не проживешь и минуты. В драки лезть только в самом крайнем случае. Понял?
- Так точно, - устало отозвался Бартон, поднимаясь на ноги.
Один перевернутый джип горел, придавив своим массивом раненных солдат, еще с троих велся ожесточенный обстрел. Техника боевиков уступала в бронировке, но брала маневренностью, и отвечали они столь же шквальным огнем. За джипами ползло что-то угрожающее, едва различимое в дерганом свете огня и выстрелов – Клинт смутно припомнил, что видел это утром на аэродроме.
Всего лишь этим утром.
Они могли бы улететь вечером. Ничего бы не случилось. Пятьсот человек штата, боже, пятьсот человек! Сколько из них выживут?..
- Клинт, не спи!
Пригнувшись, лучник кинулся вслед за Коулсоном между трассой и ставшей чисто формальной границей базы. Темнота играла на руку, однако сказать, что ему было комфортно без какого бы то ни было оружия на открытом пространстве рядом с лютыми арабами, было бы несколько преувеличенно.
От грохота выстрелов закладывало уши, пот застилал глаза. С базы всё еще летели крики, где-то неподалеку взрывались канистры и бочки с горючим. В десяти метрах перед ними на дорогу выбежал один из боевиков, за ним буквально вывалились еще двое. Клинт на ходу оглянулся – за ними из месива, в которое превратилась база, появлялись новые и новые арабы.
- Они собираются взрывать оружейный склад! – долетел откуда-то крик Коулсона. Бартон обернулся – и время замерло.
Весь угол обзора свелся к одной-единственной точке, находящейся в дуле направленного на них автомата. Автомат, скорее всего, принадлежал стоящему на дороге в пяти метрах боевика, но Клинт его уже не видел. Тело среагировало быстрее сознания, метнувшись вперед, пытаясь преодолеть скорость пули. У зависшего во времени Клинта темным всполохом в голове пролетела мысль о том, что он не успеет.
Через бесконечно долгую секунду пробилась ослепительная боль – и спираль времени с облегчением раскрутилось в обратную сторону. Бартон почувствовал, как его повернули, моргнул, увидел прямо перед собой ошеломленное лицо Коулсона. Коулсон что-то беззвучно кричал.
Клинту вдруг стало необычайно легко. Он попытался спросить, не задело ли Фила, но не получилось – что-то мешало в глубине груди. Зажмурившись от внезапного приступа дурноты, Клинт пошатнулся и непременно упал бы, если бы не надежные руки куратора.
- Клинт, какого черта! – донеслось как сквозь вату, мутное изображение встряхнулось. Включился звук, полоснув по ушам грохотом выстрелов. – Ты идиот!
Не в силах говорить, Бартон кивнул, охотно соглашаясь. Повернул голову, увидел, что стрелявший лежит в луже крови – достал кто-то из джипов. Клинт Бартон не был уверен, верит ли он в бога, но на всякий случай искренне поблагодарил.
Коулсон перекинул его руку себе через плечо, обнял за талию, чуть ли не взвалил на себя. Потащил дальше.
- Фил…
- Если ты хочешь сказать, чтобы я тебя бросил и спасался сам, заткнись. Господи, Клинт. Какого хрена?!
- Потому что ты, - с трудом сформулировал мысль уплывающий Коулсон. – Я могу идти.
Боль серной кислотой разливалась по телу, выгрызая способность здраво воспринимать реальность. Бартон поднял голову – до ворот оставалось не больше двухсот метров. Надо идти.
Никогда еще в жизни агента Фила Коулсона всепоглощающее чувство любви не выражалось столь точно и полно таким разнообразием нецензурных выражений. Он пытался сохранять спокойствие всё это время, как того требовал статус агента особого назначения, но от зрелища закрывающего его своим телом Бартона все его самообладание рухнуло, как карточный домик.
Его так отшвырнуло, что он налетел спиной на Коулсона. Налетел и осел в руках. Улыбаясь. Святая инквизиция, как, КАК можно улыбаться, получив пули в грудь?
При беглом осмотре на ходу оказалось, что из трех пуль жилетка перехватила две, одна всё же вклинилась меж плотно подогнанных кевларовых пластин. На темной ткани не было заметно крови, но красные капли оставались следом на асфальте. Сцепив зубы, Фил больше не думал о том, что он будет делать, если их кто-нибудь попробует достать, он просто стремился к воротам всей своей сущностью. Сзади продолжали грохотать выстрелы. Земля ежеминутно вздрагивала от странных хлопков, в происхождении которых уже не было времени разбираться. Мимо пробегали в сторону города какие-то силуэты, в которых уже невозможно было узнать своих или чужих. Вот-вот должен был взлететь на воздух оружейный склад. Коулсон сделал себе заметку на память – припомнить, были ли в его жизни ситуации хуже.
И всё же у них получилось. Преодолев ворота, возле которых теперь валялись обезвреженные перевернутые машины постов, он кинул быстрый взгляд за спину - в их сторону бежали уцелевшие боевики, рассчитывающие укрыться от взрыва за стенами города. Разворачивались джипы, рискуя подставиться стреляющим американцам. Поняв, что счет идет на минуты, Коулсон собрал все силы и потащил еле переставляющего ноги Бартона куда-то направо в узкий неосвещенный переулок, еле втиснувшись между близко стоящими стенами. За Клинтом на одной из них протянулась смазанная красная полоса, лук и ставший бесполезным колчан едва не сорвались со спины. Двор, еще какие-то арки, встретиться глазами с испуганным солдатом, пытающегося спрятаться в подвале, вжаться в тень, пропустить несущихся мимо арабов, снова в переулки… Всё вокруг потеряло смысл, в голове в унисон с сердцем билось «Дальше, дальше, дальше». Когда он на исходе сил повернул в какой-то узкий отросток улицы, оказавшийся тупиком, в воздухе что-то неуловимо изменилось. Почти незаметно, но Коулсон замер, на всякий случай прикрывая тихо сползающего по стенке Бартона.
А через пару секунд прогремел взрыв. Если говорить точнее, он не прогремел, а будто бы толкнулся в уши изнутри головы – так сильно, что Фил почти физически почувствовал выгнувшиеся барабанные перепонки. В глазах потемнело, голова загудела как при уходе в воду на пятиметровую глубину. Сверху посыпались вылетевшие из окон стекла, Фил на автомате закрыл собой осевшего лучника. Помотал головой, приходя в себя. Вокруг раздавались крики, кто-то из мирных жителей высовывался из окон, а на стенах плясали отблески пожара, превосходящего предыдущий в пять раз. В асфальт возле ближайшего дома врезалась составная часть неопознаваемого механизма, чуть подальше стали падать более мелкие осколки. Кусок горящей пластмассы врезался в ветви высохшего деревца у дома напротив, на землю посыпались искры. Отдаленные взрывы накладывались один на другой – пламя пожирало боеприпасы.
Коулсон почувствовал соленый привкус на губах, поднес руку к лицу – от перепада давления кровь пошла носом. Клинт нехорошо закашлялся, не приходя в сознание, и из оставленной пулей дырки на жилетке красной дорожкой побежала уже не впитывающаяся кровь. Смотря сверху вниз на изломанную фигуру лучника, Коулсон вдруг осознал, что он смертельно устал. Просто смертельно. Что он просто сейчас сядет рядом и заснет, хотя бы на пять минут, просто чтобы отключиться от всего этого и проснуться в чистой постели, в безопасном месте, чувствуя на поясе привычную тяжесть обнимающей руки. Мысли тянули в спасительное забытье, затыкая голос разума.
От беззащитности Бартона и собственного бессилия к горлу подкатил непрошенный ком. Разом дали о себе знать все полученные травмы, от напряжения заныла каждая мышца. Он уже даже начал медленно сползать вниз по шершавой стенке, но тут рассеянный взгляд наткнулся на виднеющийся в узкую прорезь уходящей куда-то в глубину дворов улицы перевернутый американский джип, и это зрелище быстро вернуло его в чувство.
Давай, отключись прямо здесь, подпиши себе и ему смертный приговор. Они наверняка уже прочесывают улицы в поисках спрятавшихся. Вот эта автоматная очередь явно прозвучала где-то в соседнем квартале, и всего твоего кун-фу не хватит против их оружия.
Если тебе наплевать на себя, ты обязан ему.
-
-
23.01.2013 в 02:32-
-
23.01.2013 в 02:33-
-
23.01.2013 в 02:33-
-
23.01.2013 в 02:34Глава 5.
-
-
23.01.2013 в 02:37-
-
23.01.2013 в 02:39-
-
23.01.2013 в 02:39-
-
23.01.2013 в 02:40-
-
23.01.2013 в 02:41-
-
23.01.2013 в 02:44-
-
23.01.2013 в 02:45-
-
23.01.2013 в 02:46-
-
23.01.2013 в 02:49-
-
23.01.2013 в 02:53End.
-
-
25.04.2013 в 02:50А можно открываться раньше времени?
-
-
03.05.2013 в 21:32Но спасибо, теперь моё чувство стыда слегка перекрывается чувством радости ^_^
-
-
03.05.2013 в 21:39И не стыдитесь, все же замечательно. А то пока еще фест закроется, чокнуться можно, ему уже давно за полгода перевалило.
-
-
04.05.2013 в 01:52Забивая на свою магистерскую
И сублимации.-
-
04.05.2013 в 13:36-
-
05.05.2013 в 17:38-
-
09.05.2013 в 16:30Очень по настоящему написано!
Браво!
читать дальше
-
-
10.05.2013 в 21:56-
-
08.08.2013 в 16:48На этом месте я захохотала в голос) Многое стало куда понятней.
Я так мимо проходила, перечитывала, страдала с ними заодно, заодно же и радовалась... Эх
В общем, у меня уже давно не вызревают новые слова, я по иному выражусь, музыкально. Пара песен теперь четко ассоциируются с этой работой. Правда, я так и не определилась. в каком порядке.
Прослушать или скачать Sully Erna Sinner's Prayer бесплатно на Простоплеер
Прослушать или скачать Sully Erna Broken Road бесплатно на Простоплеер
Дэбильные коды, как хреново не быть программистом...
-
-
09.08.2013 в 18:13Честно.
Во-первых, ты открыла для меня две чудесные песни - а ведь мне так часто не хватает музыкальной основы для фиков.
Во-вторых, ты просто поразила меня в самое сердце. Я - благодарное сердце Джека.
Спасибо тебе большое.
-
-
09.08.2013 в 20:33За музыкой обращайся в любое время, как сможешь меня выловить - и глазом моргнуть не успеешь, как надоем музыкальным спамом хуже горькой редьки))
Я обожаю, когда мой спам подходит под настроение)
Я - благодарное сердце Джека.
Джек, а Джек? Ты там поаккуратней) Кажется, тебя загоняли на неделе или это только кажется?
-
-
09.08.2013 в 20:51Да, есть немного =___= Дел навалилось. Пишу
на коленкахна ноуте чуть ли не в метро.-
-
09.08.2013 в 21:09У вас там перегоны длинные - выспаться можно) Но чую, поспать тебе тоже не дают.
-
-
06.04.2014 в 22:31очень порадовал текст и экшн)
спасибо еще раз)
-
-
08.04.2014 в 00:54Спасибо, вы знатно подсластили скучную весну
-
-
08.04.2014 в 18:38честно говоря прочитала пару фиков с подчинением и прям так хорошо легло на эту пару, что хочется много-много макси))