Die Hölle muss warten
Название: Night Radio
Автор: Йож во фраке
Фандом: The Boat That Rocked
Пейринг: Гэвин/ОС
Рейтинг: до NC-17 не дотягивает, всё же R
От автора: зарисовка на тему.
Бен - ведущий ночной узкоспециализированной передачи)) В моем воображении у него еще черный пояс по карате, приключенческий склад ума и темное прошлое, но это уже к делу не относится.
Бен:
внезапно!
на самом деле я не люблю Камбербетча.
Кто не знает Гэвина?
Гэвина знают все.
читать дальшеБен сел, закинул длинные ноги на стол, поднял тоскливо болтавшиеся на проводе в двух сантиметрах от пола ярко-оранжевые наушники и привычным движением одел их на голову, придавив волосы. В эфир лился успокаивающий голос Джона Ли Хукера, оставшийся вместе с сетом из других восьми композиций по наследству от ушедшего из студии двадцать минут назад Марка. Подмахивая носком ботинка в такт, Бен, не вставая, дотянулся до стопки пластинок, прикидывая, чем порадовать публику сегодня. Отложил четыре, кинул грустный взгляд за стекло – Гарольд с первого дня был положительно настроен на присутствие в ночных эфирах, но через пару таких ночей его желание плавно сошло на нет, что он попытался оправдать недосыпом, отчаянно краснея и отводя взгляд. Ничего, мы всё понимаем. Мальчику расти и расти. В конце концов, тут и одному справиться элементарно.
Ему всё чаще казалось, что ночью на корабле не просто все засыпают – ночью корабль пустеет. Невероятным образом все куда-то пропадают, уплывают, улетают, да бог знает – и только он в гордом одиночестве сидит на этом стуле и вещает на всю Британию про древнее значение цвета индиго, например. Или делится биографиями великих музыкантов или прочих культурных деятелей с нестандартной точки зрения. Или задиктовывает специально придуманные для развития артикуляции скороговорки. Конечно. Именно артикуляции.
С последним аккордом Джона Ли Хукера музыкальный палец едва заметно коснулся переключающего рычажка – и Бен услышал в наушниках свой собственный голос:
- Доброй ночи всем, кто дожидался, и знает, чего именно они дожидались. Поздравляю вас, мои дорогие, вы дождались. Ближайшие три часа я буду мысленно с вами, устраивайтесь поудобнее, закрывайтесь одеялами, прячьтесь под подушки, и позвольте вашим сокровенным чувствам выйти наружу…
Завершив тираду как можно проникновеннее, Бен плавно подвел в эфир «Georgia On My Mind» и, откинувшись, позволил себя закрыть глаза и расслабиться. Самым трудным для него до сих пор остается начать, проблема самопредставления была почти излечена бесконечным участием в эфирах, организацией предприятий, ведением интерактивных программ, активистскими движениями – но повышенное сердцебиение и бегущий по венам адреналин по-прежнему мешали контролировать старт.
Рассеянно прислушиваясь к Рэю Чарльзу, Бен с радостью чувствовал возвращающееся спокойствие и уверенность в себе. Конечно, давать такие треки в три часа ночи – верный путь к тому, что половина аудитории заснёт уже через двадцать минут, однако не «Tu vuo`fa`l`americano» ставить же, в самом деле.
Почувствовав интуитивно чье-то присутствие, Бен открыл глаза – прислонившись плечом к косяку, его с откровенной усмешкой разглядывал Гэвин. Убедившись, что микрофон выключен, Бен снял наушники:
- Чем обязан, ваше величество?
- Я принес тебе бананы, - Гэвин продемонстрировал виртуозное умение держать связку бананов одним пальцем. Бен закатил глаза и скрипнул зубами. Первый эфир с экспериментальным поеданием бананов, видимо, еще не скоро забудется.
- Ты обо мне думаешь, как это мило. Конечно, что же мне еще делать ночью в одиночестве в этой пустой студии.
- Заодно зашел пожелать спокойной ночи.
Бен скосил глаза на часы.
- Не поздновато?
- Ну ты же пока не собираешься ложиться спать.
Бен промолчал. Его превосходно отточенная интуиция уже подавала какие-то сигналы. До сих пор к нему никто из экипажа не приходил желать спокойной ночи. И уж тем более Гэвин, от которого вообще можно ждать что угодно.
- По тебе тоже не скажешь, что ты в постель, - заметил Бен, скользнув взглядом по узким вытертым джинсам и бежевой легкой летней рубашке. Он до сих пор так и не понял – Гэвин умудряется быть таким великолепным в своей естественной распущенности, или эта великолепная распущенность – результат филигранно отработанного годами умения складывать её из мельчайших деталей?
- А я не в постель, - ответил Гэвин, засунув руки в карманы. – Я к тебе.
Бен вскинул брови.
- В постели, знаешь, ли, скучно. Из женщин на корабле только Фелисита, моё обаяние на неё не действует.
- О, так я тебя волную, - усмехнулся Бен, попутно пытаясь вспомнить по играющему в наушниках пассажу, далеко ли до конца. – Я польщен.
- Серьезно, приятель, - Гэвин взял стул и уселся с другой стороны стола в своей обычной позе – то есть точнее будет сказать «улёгся», скрестив руки на груди и сверкая из-под челки любопытными глазами. – Мне интересно. Тебе это реально в кайф?
- О, ты даже не представляешь, в какой, - понизив голос, поведал ему Бен, наклоняясь вперед и практически ложась грудью на заваленный дисками стол. – И если бы твой образ лишенного всяких границ наркомана и развратника был бы чуть менее придуманным, ты бы сам в этом убедился.
Гэвин открыл рот, но Бен резко поднял палец, призывая к тишине, включил микрофон и одел наушники обратно:
- Неподражаемый Рэй Чарльз открывает наши ночные посиделки, мои особенные слушатели. Чтобы ни у кого не возникло вопросов, сразу скажу – у него нет никаких причин на присутствие в этом эфире. К моему искреннему сожалению. Поэтому прежде чем я расскажу вам то, что, поверьте мне, еще ни одну ночь будет будоражить ваше воображение, я порадую вас более обоснованным выбором.
Щелчок – и с вновь опущенных с ушей наушников зазвучала тонизирующая «I Want To Be Loved». Каждый всё равно услышит именно то, что он хочет услышать – человеческая природа всегда стремится найти подтверждение своим мыслям в малейших деталях окружающего мира. Ответом на все претензии и возмущения Бену всегда служило универсальное оправдание – слухи и есть слухи, а мы просто ставим музыку. Хорошую музыку.
Гэвин терпеливо дождался возможности высказаться.
- Ты мне не веришь, - вывел он вердикт, смотря на Бена исподлобья. Бен флегматично пожал узкими плечами, заинтересовался аккуратными ногтями на левой руке:
- Тебе трудно не поверить, твоё поведение говорит само за себя. Внешне всё идеально, - и демонстративно замолчал.
- Договаривай, красавчик, - поторопил его Гэвин, с больным интересом в глазах наклоняясь вперед.
- Гэээвин, не заставляй меня говорить очевидные вещи, - укоризненно покачал головой Бен, выдерживая взгляд. – Ты же сам себя забыл в погоне за своим же образом. От тебя уже ничего по сути и не осталось. Все твои модели поведения прописаны за тебя – тебе ничего не остается, как следовать им, потому что шаг влево – и ты выпадаешь из так старательно выстроенной картинки. Хм, это определенно забавно – строгое подчинение правилам игры в отсутствие каких бы то ни было правил, да?
По лицу молчащего Гэвина трудно было прочитать, о чем он думает. Бен уже мысленно стукнул себя по голове за эти слова, добавил извиняющимся голосом:
- Прости, ночью тянет на размышления. Я столько времени провожу здесь в медитации, что скоро познаю смысл жизни.
Он вывернул наушники динамиками наружу и сделал громче – включать колонки на спящем корабле было самоубийству подобно, как он уже убедился, натрудившиеся за ночь диджеи своё право ночного отдыха готовы были защищать кулаками.
- Да ты просто профессионал, - выдал вдруг не очень понятную реплику с не очень понятной улыбкой Гэвин, а затем вдруг встал и стал обходить стол. Интуиция Бена напоминала о своём присутствии.
- Это что такое? – осторожно спросил он, следя за приближающимся кумиром радиослушательниц. Да и радиослушателей, уж кому, как ни Бену, об этом знать. Гэвин подошел к столу, словно собирался проходить дальше, Бену пришлось опустить ноги и чуть отъехать на стуле. Он всё еще надеялся, что Гэвин просто идет за какой-нибудь пластинкой. Или поправить какой-нибудь регулятор. Или…
Но Гэвин, добившись своего, не собирался больше никуда идти.
- Я просто проверяю твою выдержку, - совершенно невозмутимо, с прежней усмешкой в глазах, ответил он, опускаясь на колени.
- О да, детка, - расслабленно рассмеялся Бен, убедившись, что это всего лишь одно из проявлений многогранного юмора, если это можно так назвать, Гэвина. В самом деле, как остроумно. Не на того напал. За долгую жизнь Бен вполне себе научился отвечать на подколки тех, кто «в курсе».
Между тем Гэвин, разведя ноги охотно подыгравшего Бена в стороны, деловито положил левую руку на бедро, а правой взялся за ширинку свободного покроя брюк. Причем с такой спокойно решительностью и каким-то привкусом превосходством, что Бен почуял неладное и толкнулся, чтобы кресло отъехало назад:
- Эй!
Но Гэвин крепко держал, еще и приблизился, посмотрел снизу вверх, сказал просто и властно:
- Не дергайся.
Бена кинуло то ли в жар, то ли в холод – мгновение длиною в целую вечность он смотрел на золотые в мягком ночном свете волосы и загорелую кожу, в оцепенении от нелепости ситуации не в состоянии ни оттолкнуть, ни сказать что-то такое очевидное, чтобы Гэвин снова стал обычным Гэвином, хрипло рассмеялся и поднялся. В этот момент молчаливой дуэли взглядов без малейшего движения еще можно было что-то сделать, но внезапно наступившая в эфире тишина полоснула по действительно профессиональному слуху, и Бен, моментально забыв про всё, переключил микрофон и поднял наушники:
- Итак, это были “The Rolling Stones” – если кому-то вообще нужно это уточнение, - слова нашлись не сразу, Бен попытался вернуться в привычную колею. Это было трудно, потому что воспользовавшийся ситуацией Гэвин с ловкостью вора-карманника уже расстегнул хитроумную застежку, на которую сам Бен тратил по меньшей мере минуту, и залез внутрь цепкими пальцами. Бен почувствовал, что пульс стремительно учащается и впервые в жизни проклял свою чувствительность. Попытки отползти или отмахаться руками ни к чему не привели – точнее, привели, но стало еще хуже.
- И, опять же, если кто-то еще не в курсе, почему я ставлю именно эту… Ох! – не удержался от вздоха Бен, тут же зажав себе рот. Стащивший резинку трусов Гэвин проигнорировал пинок и продолжал свое темное дело, от ощущения теплых сильных пальцев защекотало в животе. – Простите… Именно эта композиция звучала в короткометражном тематическом фильме Джеймса Картрайта «Задворки подсознания», считайте это наводкой…
Теряющий самообладание Бен представлял, что будет, если сейчас начать в эфир распинаться про «вы можете себе представить, как от вида оказавшегося перед вами на коленях мужчины с безупречной до этого репутацией натурала, сосредоточенно рассматривающего ваш стоящий член, встаёт еще больше». Аудитория может себе представить, без сомнения. Интересно, сколько мастурбаций он бы спровоцировал, если бы рискнул.
Золотая голова наклонилась, Бен почувствовал чужие губы и понял, что надо как можно быстрее заканчивать вещание. Набрав в легкие воздух, он проговорил скороговоркой:
- А между тем наступает время нового трека, и я предоставляю слово Дэвиду Боуи.
Было не до многословия – он запустил «Space Oddity» и, сдернув наушники, откинулся на спинку, протянул с чувством:
- Сука…
Что-то делать уже было поздно – вцепившись руками в подлокотники, окунувшись в тягучую музыку, Бен незаметно для себя пытался открыться еще шире, закрывая глаза, не в силах заставить себя смотреть вниз, неприлично поражаясь, какая глубокая у Гэвина глотка, испытывая неожиданное смущение от своей худобы, которой обычно так гордился – и всё это вместе. Рефлексы заставляли выгибаться, напрягая мышцы до предела, он еще держался и молчал, но дыхание сбивалось. В голове металась зацепившаяся в сознании мысль о том, что минет должны делать именно люди с превосходной артикуляцией, хотя он вот лично не уверен, что даже он сможет повторить что-то похожее…
Похоже, Гэвину не понравилось его молчание, похоже, он еще продемонстрировал далеко не всё – губы, язык, зубы, пальцы, Бена вдруг как током пробило, он не удержался от протяжного вздоха и больше уже не мог заставить себя заткнуться. Стало абсолютно всё равно, что кто-то может случайно проснуться, случайно услышать или случайно зайти, стало главным заставить себя не тянуться руками к этой золотоволосой голове, чтобы взять своё до конца.
Хотя к черту, он сейчас с ума сойдет от напряжения.
Кажется, корабль качает, или это качает только его – так, что в горле пересыхает от возбуждения.
Кажется, пошла следующая песня.
К черту, сейчас всё к черту, сейчас!..
После сокрушительного внутреннего удара, вздрагивая от малейших прикосновений, кое-как открыл глаза, пытаясь вернуться в адекватное состояние – обнаружил, что пальцы сами по себе зарылись в белобрысую шевелюру, растяжке раскинутых ног может позавидовать любой акробат, и от вида невозмутимо вытирающего лицо тыльной стороной ладони Гэвина невыносимо хочется курить. Зафиксировав мозгом, что в эфире всё еще что-то играет, Бен схватил со стола сигареты – так, что ненароком смял пачку. Зажигалка не слушалась трясущихся пальцев – после пяти холостых щелчков вставший Гэвин с издевательски заботливым лицом отобрал и с легкостью зажег Бену сигарету. Бен судорожно затянулся, едва не закашлявшись, и только потом рискнул посмотреть Гэвину в глаза:
- Черт возьми, ты лжец. Какого черта ты говорил, что никогда не спал с мужчинами? Такое невозможно сделать без тренировки.
- А ты говорил, что мои модели поведения прописаны заранее и я не смогу свернуть, - отбил Гэвин, упираясь ладонями в ручки стула и наклоняясь вперед так близко, что едва не касался челкой. Голос низкий, хриплый, губы красные, в глазах всё то же выражение.
Нет, ну это же блять что же это…
Тишина. Надо что-то говорить.
Отпихнув Гэвина, Бен потянулся к микрофону, попутно застегивая брюки. Потом осмыслим.
Щелчок рычажка был настолько естественным движением, что Бен не сразу понял, в чем дело. Когда понял, осознание обрушилось с эффектом похлеще опрокинутого на голову ведра ледяной воды.
- Блядь!
Вот так вот первое бранное слово официально прозвучало именно во время его эфира. Да какое первое. Что он тут успел наговорить. Да ладно он, а…
- БЛЯДЬ!!!
Отошедший Гэвин перевел удивленный взгляд с микрофона на заливающегося Бена, затем обратно на микрофон. В глазах зажегся огонек понимания, и без того вытянутое лицо вытянулось еще сильнее.
- Ах ты сука…
- О да, Гэвин, - сквозь смех проговорил Бен, наклоняясь ближе к микрофону – умение быстро адаптироваться он всегда считал одним из своих преимуществ. – Скажи это еще раз, чтобы тебе снова услышали все. А то, боюсь, мне никто не поверит, если я скажу, что буквально минуту назад в этой самой студии… Впрочем, ты же уже сказал. Вы всё слышали, мои любимые слушатели. Это было потрясающе, поверьте мне.
Окаменевший неморгающий Гэвин веселил Бена еще больше.
- Я тебе обещаю, милый – никто из наших коллег об этом не узнает, ведь сейчас они все спят. Вся Британия узнает, а они нет, - полностью пришедший в себя Бен подмигнул Гэвину и потянулся за следующей пластинкой. – А оставляю вас наедине с вашими фантазиями, милые мои, и представляю вам новинку этого сезона, молодые и неопытные, но, уверяю вас, с весьма большим будущим…
Запустив песню, Бен выключил микрофон, думая, не будет ли Гэвин драться. Гэвин постоял еще пару секунд, потом, не говоря ни слова, пошёл к выходу. У самых дверей остановился, обернулся, улыбнулся – и Бен с облегчением узнал того самого Гэвина, с которым они привыкли обмениваться колкостями на палубе, Гэвина, сводящего с ума фанаток и фанатов, Гэвина, только что подарившего ему один из лучших минетов в его жизни.
- В одном ты был прав, сволочь – судя по тому, как ты стонал, это будет их будоражить еще не одну ночь.
Автор: Йож во фраке
Фандом: The Boat That Rocked
Пейринг: Гэвин/ОС
Рейтинг: до NC-17 не дотягивает, всё же R
От автора: зарисовка на тему.
Бен - ведущий ночной узкоспециализированной передачи)) В моем воображении у него еще черный пояс по карате, приключенческий склад ума и темное прошлое, но это уже к делу не относится.
Бен:
внезапно!
на самом деле я не люблю Камбербетча.
Кто не знает Гэвина?
Гэвина знают все.
читать дальшеБен сел, закинул длинные ноги на стол, поднял тоскливо болтавшиеся на проводе в двух сантиметрах от пола ярко-оранжевые наушники и привычным движением одел их на голову, придавив волосы. В эфир лился успокаивающий голос Джона Ли Хукера, оставшийся вместе с сетом из других восьми композиций по наследству от ушедшего из студии двадцать минут назад Марка. Подмахивая носком ботинка в такт, Бен, не вставая, дотянулся до стопки пластинок, прикидывая, чем порадовать публику сегодня. Отложил четыре, кинул грустный взгляд за стекло – Гарольд с первого дня был положительно настроен на присутствие в ночных эфирах, но через пару таких ночей его желание плавно сошло на нет, что он попытался оправдать недосыпом, отчаянно краснея и отводя взгляд. Ничего, мы всё понимаем. Мальчику расти и расти. В конце концов, тут и одному справиться элементарно.
Ему всё чаще казалось, что ночью на корабле не просто все засыпают – ночью корабль пустеет. Невероятным образом все куда-то пропадают, уплывают, улетают, да бог знает – и только он в гордом одиночестве сидит на этом стуле и вещает на всю Британию про древнее значение цвета индиго, например. Или делится биографиями великих музыкантов или прочих культурных деятелей с нестандартной точки зрения. Или задиктовывает специально придуманные для развития артикуляции скороговорки. Конечно. Именно артикуляции.
С последним аккордом Джона Ли Хукера музыкальный палец едва заметно коснулся переключающего рычажка – и Бен услышал в наушниках свой собственный голос:
- Доброй ночи всем, кто дожидался, и знает, чего именно они дожидались. Поздравляю вас, мои дорогие, вы дождались. Ближайшие три часа я буду мысленно с вами, устраивайтесь поудобнее, закрывайтесь одеялами, прячьтесь под подушки, и позвольте вашим сокровенным чувствам выйти наружу…
Завершив тираду как можно проникновеннее, Бен плавно подвел в эфир «Georgia On My Mind» и, откинувшись, позволил себя закрыть глаза и расслабиться. Самым трудным для него до сих пор остается начать, проблема самопредставления была почти излечена бесконечным участием в эфирах, организацией предприятий, ведением интерактивных программ, активистскими движениями – но повышенное сердцебиение и бегущий по венам адреналин по-прежнему мешали контролировать старт.
Рассеянно прислушиваясь к Рэю Чарльзу, Бен с радостью чувствовал возвращающееся спокойствие и уверенность в себе. Конечно, давать такие треки в три часа ночи – верный путь к тому, что половина аудитории заснёт уже через двадцать минут, однако не «Tu vuo`fa`l`americano» ставить же, в самом деле.
Почувствовав интуитивно чье-то присутствие, Бен открыл глаза – прислонившись плечом к косяку, его с откровенной усмешкой разглядывал Гэвин. Убедившись, что микрофон выключен, Бен снял наушники:
- Чем обязан, ваше величество?
- Я принес тебе бананы, - Гэвин продемонстрировал виртуозное умение держать связку бананов одним пальцем. Бен закатил глаза и скрипнул зубами. Первый эфир с экспериментальным поеданием бананов, видимо, еще не скоро забудется.
- Ты обо мне думаешь, как это мило. Конечно, что же мне еще делать ночью в одиночестве в этой пустой студии.
- Заодно зашел пожелать спокойной ночи.
Бен скосил глаза на часы.
- Не поздновато?
- Ну ты же пока не собираешься ложиться спать.
Бен промолчал. Его превосходно отточенная интуиция уже подавала какие-то сигналы. До сих пор к нему никто из экипажа не приходил желать спокойной ночи. И уж тем более Гэвин, от которого вообще можно ждать что угодно.
- По тебе тоже не скажешь, что ты в постель, - заметил Бен, скользнув взглядом по узким вытертым джинсам и бежевой легкой летней рубашке. Он до сих пор так и не понял – Гэвин умудряется быть таким великолепным в своей естественной распущенности, или эта великолепная распущенность – результат филигранно отработанного годами умения складывать её из мельчайших деталей?
- А я не в постель, - ответил Гэвин, засунув руки в карманы. – Я к тебе.
Бен вскинул брови.
- В постели, знаешь, ли, скучно. Из женщин на корабле только Фелисита, моё обаяние на неё не действует.
- О, так я тебя волную, - усмехнулся Бен, попутно пытаясь вспомнить по играющему в наушниках пассажу, далеко ли до конца. – Я польщен.
- Серьезно, приятель, - Гэвин взял стул и уселся с другой стороны стола в своей обычной позе – то есть точнее будет сказать «улёгся», скрестив руки на груди и сверкая из-под челки любопытными глазами. – Мне интересно. Тебе это реально в кайф?
- О, ты даже не представляешь, в какой, - понизив голос, поведал ему Бен, наклоняясь вперед и практически ложась грудью на заваленный дисками стол. – И если бы твой образ лишенного всяких границ наркомана и развратника был бы чуть менее придуманным, ты бы сам в этом убедился.
Гэвин открыл рот, но Бен резко поднял палец, призывая к тишине, включил микрофон и одел наушники обратно:
- Неподражаемый Рэй Чарльз открывает наши ночные посиделки, мои особенные слушатели. Чтобы ни у кого не возникло вопросов, сразу скажу – у него нет никаких причин на присутствие в этом эфире. К моему искреннему сожалению. Поэтому прежде чем я расскажу вам то, что, поверьте мне, еще ни одну ночь будет будоражить ваше воображение, я порадую вас более обоснованным выбором.
Щелчок – и с вновь опущенных с ушей наушников зазвучала тонизирующая «I Want To Be Loved». Каждый всё равно услышит именно то, что он хочет услышать – человеческая природа всегда стремится найти подтверждение своим мыслям в малейших деталях окружающего мира. Ответом на все претензии и возмущения Бену всегда служило универсальное оправдание – слухи и есть слухи, а мы просто ставим музыку. Хорошую музыку.
Гэвин терпеливо дождался возможности высказаться.
- Ты мне не веришь, - вывел он вердикт, смотря на Бена исподлобья. Бен флегматично пожал узкими плечами, заинтересовался аккуратными ногтями на левой руке:
- Тебе трудно не поверить, твоё поведение говорит само за себя. Внешне всё идеально, - и демонстративно замолчал.
- Договаривай, красавчик, - поторопил его Гэвин, с больным интересом в глазах наклоняясь вперед.
- Гэээвин, не заставляй меня говорить очевидные вещи, - укоризненно покачал головой Бен, выдерживая взгляд. – Ты же сам себя забыл в погоне за своим же образом. От тебя уже ничего по сути и не осталось. Все твои модели поведения прописаны за тебя – тебе ничего не остается, как следовать им, потому что шаг влево – и ты выпадаешь из так старательно выстроенной картинки. Хм, это определенно забавно – строгое подчинение правилам игры в отсутствие каких бы то ни было правил, да?
По лицу молчащего Гэвина трудно было прочитать, о чем он думает. Бен уже мысленно стукнул себя по голове за эти слова, добавил извиняющимся голосом:
- Прости, ночью тянет на размышления. Я столько времени провожу здесь в медитации, что скоро познаю смысл жизни.
Он вывернул наушники динамиками наружу и сделал громче – включать колонки на спящем корабле было самоубийству подобно, как он уже убедился, натрудившиеся за ночь диджеи своё право ночного отдыха готовы были защищать кулаками.
- Да ты просто профессионал, - выдал вдруг не очень понятную реплику с не очень понятной улыбкой Гэвин, а затем вдруг встал и стал обходить стол. Интуиция Бена напоминала о своём присутствии.
- Это что такое? – осторожно спросил он, следя за приближающимся кумиром радиослушательниц. Да и радиослушателей, уж кому, как ни Бену, об этом знать. Гэвин подошел к столу, словно собирался проходить дальше, Бену пришлось опустить ноги и чуть отъехать на стуле. Он всё еще надеялся, что Гэвин просто идет за какой-нибудь пластинкой. Или поправить какой-нибудь регулятор. Или…
Но Гэвин, добившись своего, не собирался больше никуда идти.
- Я просто проверяю твою выдержку, - совершенно невозмутимо, с прежней усмешкой в глазах, ответил он, опускаясь на колени.
- О да, детка, - расслабленно рассмеялся Бен, убедившись, что это всего лишь одно из проявлений многогранного юмора, если это можно так назвать, Гэвина. В самом деле, как остроумно. Не на того напал. За долгую жизнь Бен вполне себе научился отвечать на подколки тех, кто «в курсе».
Между тем Гэвин, разведя ноги охотно подыгравшего Бена в стороны, деловито положил левую руку на бедро, а правой взялся за ширинку свободного покроя брюк. Причем с такой спокойно решительностью и каким-то привкусом превосходством, что Бен почуял неладное и толкнулся, чтобы кресло отъехало назад:
- Эй!
Но Гэвин крепко держал, еще и приблизился, посмотрел снизу вверх, сказал просто и властно:
- Не дергайся.
Бена кинуло то ли в жар, то ли в холод – мгновение длиною в целую вечность он смотрел на золотые в мягком ночном свете волосы и загорелую кожу, в оцепенении от нелепости ситуации не в состоянии ни оттолкнуть, ни сказать что-то такое очевидное, чтобы Гэвин снова стал обычным Гэвином, хрипло рассмеялся и поднялся. В этот момент молчаливой дуэли взглядов без малейшего движения еще можно было что-то сделать, но внезапно наступившая в эфире тишина полоснула по действительно профессиональному слуху, и Бен, моментально забыв про всё, переключил микрофон и поднял наушники:
- Итак, это были “The Rolling Stones” – если кому-то вообще нужно это уточнение, - слова нашлись не сразу, Бен попытался вернуться в привычную колею. Это было трудно, потому что воспользовавшийся ситуацией Гэвин с ловкостью вора-карманника уже расстегнул хитроумную застежку, на которую сам Бен тратил по меньшей мере минуту, и залез внутрь цепкими пальцами. Бен почувствовал, что пульс стремительно учащается и впервые в жизни проклял свою чувствительность. Попытки отползти или отмахаться руками ни к чему не привели – точнее, привели, но стало еще хуже.
- И, опять же, если кто-то еще не в курсе, почему я ставлю именно эту… Ох! – не удержался от вздоха Бен, тут же зажав себе рот. Стащивший резинку трусов Гэвин проигнорировал пинок и продолжал свое темное дело, от ощущения теплых сильных пальцев защекотало в животе. – Простите… Именно эта композиция звучала в короткометражном тематическом фильме Джеймса Картрайта «Задворки подсознания», считайте это наводкой…
Теряющий самообладание Бен представлял, что будет, если сейчас начать в эфир распинаться про «вы можете себе представить, как от вида оказавшегося перед вами на коленях мужчины с безупречной до этого репутацией натурала, сосредоточенно рассматривающего ваш стоящий член, встаёт еще больше». Аудитория может себе представить, без сомнения. Интересно, сколько мастурбаций он бы спровоцировал, если бы рискнул.
Золотая голова наклонилась, Бен почувствовал чужие губы и понял, что надо как можно быстрее заканчивать вещание. Набрав в легкие воздух, он проговорил скороговоркой:
- А между тем наступает время нового трека, и я предоставляю слово Дэвиду Боуи.
Было не до многословия – он запустил «Space Oddity» и, сдернув наушники, откинулся на спинку, протянул с чувством:
- Сука…
Что-то делать уже было поздно – вцепившись руками в подлокотники, окунувшись в тягучую музыку, Бен незаметно для себя пытался открыться еще шире, закрывая глаза, не в силах заставить себя смотреть вниз, неприлично поражаясь, какая глубокая у Гэвина глотка, испытывая неожиданное смущение от своей худобы, которой обычно так гордился – и всё это вместе. Рефлексы заставляли выгибаться, напрягая мышцы до предела, он еще держался и молчал, но дыхание сбивалось. В голове металась зацепившаяся в сознании мысль о том, что минет должны делать именно люди с превосходной артикуляцией, хотя он вот лично не уверен, что даже он сможет повторить что-то похожее…
Похоже, Гэвину не понравилось его молчание, похоже, он еще продемонстрировал далеко не всё – губы, язык, зубы, пальцы, Бена вдруг как током пробило, он не удержался от протяжного вздоха и больше уже не мог заставить себя заткнуться. Стало абсолютно всё равно, что кто-то может случайно проснуться, случайно услышать или случайно зайти, стало главным заставить себя не тянуться руками к этой золотоволосой голове, чтобы взять своё до конца.
Хотя к черту, он сейчас с ума сойдет от напряжения.
Кажется, корабль качает, или это качает только его – так, что в горле пересыхает от возбуждения.
Кажется, пошла следующая песня.
К черту, сейчас всё к черту, сейчас!..
После сокрушительного внутреннего удара, вздрагивая от малейших прикосновений, кое-как открыл глаза, пытаясь вернуться в адекватное состояние – обнаружил, что пальцы сами по себе зарылись в белобрысую шевелюру, растяжке раскинутых ног может позавидовать любой акробат, и от вида невозмутимо вытирающего лицо тыльной стороной ладони Гэвина невыносимо хочется курить. Зафиксировав мозгом, что в эфире всё еще что-то играет, Бен схватил со стола сигареты – так, что ненароком смял пачку. Зажигалка не слушалась трясущихся пальцев – после пяти холостых щелчков вставший Гэвин с издевательски заботливым лицом отобрал и с легкостью зажег Бену сигарету. Бен судорожно затянулся, едва не закашлявшись, и только потом рискнул посмотреть Гэвину в глаза:
- Черт возьми, ты лжец. Какого черта ты говорил, что никогда не спал с мужчинами? Такое невозможно сделать без тренировки.
- А ты говорил, что мои модели поведения прописаны заранее и я не смогу свернуть, - отбил Гэвин, упираясь ладонями в ручки стула и наклоняясь вперед так близко, что едва не касался челкой. Голос низкий, хриплый, губы красные, в глазах всё то же выражение.
Нет, ну это же блять что же это…
Тишина. Надо что-то говорить.
Отпихнув Гэвина, Бен потянулся к микрофону, попутно застегивая брюки. Потом осмыслим.
Щелчок рычажка был настолько естественным движением, что Бен не сразу понял, в чем дело. Когда понял, осознание обрушилось с эффектом похлеще опрокинутого на голову ведра ледяной воды.
- Блядь!
Вот так вот первое бранное слово официально прозвучало именно во время его эфира. Да какое первое. Что он тут успел наговорить. Да ладно он, а…
- БЛЯДЬ!!!
Отошедший Гэвин перевел удивленный взгляд с микрофона на заливающегося Бена, затем обратно на микрофон. В глазах зажегся огонек понимания, и без того вытянутое лицо вытянулось еще сильнее.
- Ах ты сука…
- О да, Гэвин, - сквозь смех проговорил Бен, наклоняясь ближе к микрофону – умение быстро адаптироваться он всегда считал одним из своих преимуществ. – Скажи это еще раз, чтобы тебе снова услышали все. А то, боюсь, мне никто не поверит, если я скажу, что буквально минуту назад в этой самой студии… Впрочем, ты же уже сказал. Вы всё слышали, мои любимые слушатели. Это было потрясающе, поверьте мне.
Окаменевший неморгающий Гэвин веселил Бена еще больше.
- Я тебе обещаю, милый – никто из наших коллег об этом не узнает, ведь сейчас они все спят. Вся Британия узнает, а они нет, - полностью пришедший в себя Бен подмигнул Гэвину и потянулся за следующей пластинкой. – А оставляю вас наедине с вашими фантазиями, милые мои, и представляю вам новинку этого сезона, молодые и неопытные, но, уверяю вас, с весьма большим будущим…
Запустив песню, Бен выключил микрофон, думая, не будет ли Гэвин драться. Гэвин постоял еще пару секунд, потом, не говоря ни слова, пошёл к выходу. У самых дверей остановился, обернулся, улыбнулся – и Бен с облегчением узнал того самого Гэвина, с которым они привыкли обмениваться колкостями на палубе, Гэвина, сводящего с ума фанаток и фанатов, Гэвина, только что подарившего ему один из лучших минетов в его жизни.
- В одном ты был прав, сволочь – судя по тому, как ты стонал, это будет их будоражить еще не одну ночь.
@темы: творчество своё, Mr. Nice
-
-
11.12.2013 в 23:10-
-
11.12.2013 в 23:56Рада, что понравилось!
-
-
12.12.2013 в 10:40-
-
12.12.2013 в 14:34Ну вот, пожалуйста:
-
-
12.12.2013 в 18:41-
-
21.06.2015 в 01:24Тем более учитывая их общее скудное количество...
-
-
22.06.2015 в 02:04